Джона Ф. Кеннеди убил русский шпион - США опасаются продолжения шпионских игр

Отмотаем пленку на январь 1964 года: Америка еще не отошла от убийства президента Джона Ф. Кеннеди, следователи не знают, как относиться к тому обстоятельству, что Ли Харви Освальд, виновный в этом преступлении, три года прожил в Советском Союзе.

Неужели в убийстве ДФК как-то замешаны Советы?

И вдруг из КГБ на Запад сбегает некий Юрий Носенко. Он объявляется в Женеве и сдается ЦРУ. По его словам, он знает, что Советы Освальдом не интересовались. А почему он в этом так уверен? Ну как же, он занимался делом Освальда в КГБ и знает, что шпионская служба сочла сотрудничество с ним нецелесообразным.

Каждый любитель шпионских романов скажет вам, что слова Носенко слишком хороши, чтобы им безоговорочно верить. Уж очень удобный момент он выбрал для побега - как раз когда шефам КГБ нужно было уверить комиссию Уоррена в том, что Освальд жил в России тише воды, ниже травы. Носенко принес в своем кузовке и другие весьма подозрительные пирожки: у специалистов ЦРУ создалось впечатление, что с его помощью их пытаются отвлечь от возможности взлома их шифров и наличия в святая святых Управления советских агентов.

Дело Носенко оказалось одной из труднейших головоломок в истории `холодной войны`. Эта загадка до конца жизни мучила легендарного шефа контрразведки ЦРУ Джеймса Энглтона (James Jesus Angleton), а после его смерти стала настольной для целого поколения писателей и сценаристов. Например, в прошлом году Роберт Де Ниро (Robert De Niro) сделал по ней запутанный шпионский триллер `Ложное искушение` ("The Good Shepherd").

Теперь вот решил внести свою лепту и Теннент Х. Бэгли (Tennent H. Bagley), один из первых кураторов Носенко в ЦРУ. И лепта получилась, прямо скажем, ничего себе. Эту книгу просто невозможно читать, чтобы мозг не начали терзать смутные сомнения: действительно ли Носенко бежал - или все-таки был заброшен? Многие читатели, дойдя до конца, скажут, что Энглтон был прав с самого начала, что Носенко был приманкой КГБ, на которую доверчивое ЦРУ с готовностью бросилось.

Это, конечно, не официальная точка зрения Лэнгли. О том, что Носенко полностью проверен, Управление заявило сначала в 1968 году, а затем еще раз в 1976-м. Как это часто бывает, после этого всех собак спустили на само ЦРУ - якобы Энглтон, Бэгли и другие, кто не верил Носенко, слишком жестоко его допрашивали. В конце концов ЦРУ настолько затравили, что оно, стремясь `прибрать за собой`, даже пригласило Носенко к себе в академию читать молодым офицерам лекции по контрразведке.

Я встречался с Энглтоном в конце 70-х годов, в последние годы его жизни, когда он уже отошел от дел. Я тогда был простым репортером, мне не было еще тридцати, и в какой-то момент мне пришло в голову, что неплохо было бы пригласить легендарного контрразведчика пообедать (тогда в телефонных книгах даже отставные супершпионы указывали свои номера. У меня в голове до сих пор звучит жесткий, четкий голос, говорящий в автоответчике: `К сожалению, нас сейчас нет дома. . .`). Энглтон пришел в свое любимое место, `Клуб армии и флота` (Army and Navy Club) на площади Фарагута, бледный, весь в черном - в общем, в кино он прекрасно сыграл бы самого себя. На месте были все те маленькие странности, которые мы тогда связывали с Энглтоном-легендой: он курил тонкие Virginia Slims, зажимая сигарету между большим и указательным пальцами, и пил крепкий коктейль через длинную тонкую соломинку.

Дело Носенко все не отпускало его. В нескольких беседах он высказал мысль, что неплохо бы повнимательнее присмотреться еще к одному русскому перебежчику, работавшему под псевдонимом `Саша` - Энглтон был убежден, что он - другая ниточка того же клубка лжи, смотанного КГБ. У того человека была небольшая багетная мастерская в Александрии; он совершенно не был похож на супершпиона. Так что через некоторое время я решил, что Энглтон выжил из ума, а когда я написал, что и его самого в свое время считали `кротом`, он просто перестал отвечать на мои звонки.

В книге `Шпионские войны` ("Spy Wars") Бэгли заново открывает дело Носенко. Он собрал множество доказательств тому, что русский перебежчик не мог быть тем, кем он себя объявил, что он не мог видеть дело Освальда и что его рассказ о том, как именно КГБ расшифровало двух агентов ЦРУ в Москве, никак не мог быть правдой. По словам Бэгли, даже сам Носенко в конце концов признался, что кое-что из рассказанного им следователям ЦРУ отнюдь не было правдой.

Какой же великой цели мог служить этот обман? Бэгли утверждает, что на самом деле КГБ нужно было отвлечь ЦРУ от другой своей операции, начавшейся еще в 1949 году в Москве - тогда был завербован американский шифровальщик, а после этого, судя по всему, еще двое. Кроме того, таким способом КГБ, судя по всему, хотел защитить другого только что заброшенного в ЦРУ (и не раскрытого по сей день) агента.

Если, прочитав Бэгли, немного отвлечься от реальности и пройти по его тезисам до логического конца, обязательно приходишь к мысли: все-таки русские дьявольски хорошо умеют играть в трехмерные шпионские шахматы. Чтобы получить реакцию, которая была им нужна, их шпионы веками плели паутину иллюзий, где были и фальшивые диссидентские движения, и даже ненастоящие спецслужбы.

Вот и я, переходя от страницы к странице, никак не мог избавиться от мысли: а в какие `игры разума` играют с нами русские сейчас?