Примерно в это же время новым серьезным источником взаимной напряженности стала
Украина. С точки зрения Москвы поддержка Соединенными Штатами Виктора Ющенко и `оранжевой революции` была связана не только с распространением демократии, но и со стремлением подорвать российское влияние в стране, добровольно вступившей в состав Московского государства еще в 17 веке, весьма близкой к России в культурном плане, и имевшей значительное русскоязычное население.
Более того, в Москве считали, что нынешняя российско-украинская граница - установленная Иосифом Сталиным и Никитой Хрущевым в качестве административной границы между двумя союзными республиками - простирается далеко за пределы исторической территории Украины, в результате чего в ее состав входят районы, населенные миллионами русских, что порождает межэтнические, языковые и политические проблемы.
Подход администрации Буша к отношениям с этой страной - а именно, давление, которое она оказывает на расколотую Украину, чтобы та подала заявку на вступление в НАТО, и финансовая поддержка неправительственных
организаций, активно помогающих пропрезидентским политическим партиям - подпитывает беспокойство Москвы относительно того, не перешли ли США к новому варианту политики сдерживания. Мало кто из чиновников администрации Буша или конгрессменов задумывался о последствиях противодействия России в регионе, столь важном с точки зрения ее национальных интересов, и по вопросу, несущему сильнейшую эмоциональную нагрузку.
Вскоре другим `полем сражения` между Москвой и Вашингтоном стала
Грузия. Президент Михаил Саакашвили стремится использовать поддержку Запада, и особенно США, в качестве главного инструмента для восстановления суверенитета Грузии над отколовшимися регионами - Абхазией и Южной Осетией, где поддерживаемые Россией сепаратисты ведут борьбу за независимость с начала 1990-х гг. Однако Саакашвили не просто требует вернуть под контроль Тбилиси две самопровозглашенные республики: он в открытую позиционирует себя как главный сторонник `цветных революций` в постсоветском регионе и свержения лидеров, симпатизирующих Москве.
Он изображает себя борцом за демократию, с энтузиазмом поддерживающим внешнюю политику США - Саакашвили дошел до того, что в 2004 г. направил грузинские войска в состав союзного контингента в Ираке. Тот факт, что при избрании президентом он получил подозрительно высокое число голосов (96%), а также взял под контроль парламент и телевидение, за пределами самой Грузии особой озабоченности не вызывает. Не вызывают вопросов и явный произвол, с которым он подвергает репрессиям лидеров делового сообщества и политических соперников.
В 2005 г., когда популярный премьер-министр Грузии Зураб Жвания - единственный, кто еще служил политическим противовесом Саакашвили - погиб при загадочных обстоятельствах (утверждалось, что в результате утечки газа), его родные публично отвергли официальную версию произошедшего, прозрачно намекая, что к смерти политика причастен режим Саакашвили. Однако если гибель российских оппозиционеров вызывает у США тревогу, то кончины Жвания в Вашингтоне словно не заметили.
На деле администрация Буша и влиятельные круги в обеих партиях постоянно поддерживают Саакашвили в борьбе против России, невзирая на все его эксцессы. В нескольких случаях США призывали его поумерить пыл, чтобы не спровоцировать открытого военного столкновения с Россией, но тем не менее очевидно, что Вашингтон избрал Грузию своим главным `государством-клиентом` в регионе.
Соединенные Штаты снабжают оружием и обучают грузинские
вооруженные силы, позволяя тем самым Саакашвили занимать более жесткую позицию по отношению к России; грузинские военные
доходят даже до того, что задерживают и публично подвергают унижениям российских солдат, размещенных в Южной Осетии в качестве миротворцев, и дислоцированных на территории самой Грузии.
Конечно, поведение самой России по отношению к Грузии далеко от идеала. Москва предоставила российское гражданство большинству жителей Абхазии и Южной Осетии, и на довольно сомнительных основаниях вводит против Грузии экономические санкции. Однако слепая поддержка Саакашвили со стороны Вашингтона лишь усиливает в Москве ощущение, что цель политики США - подрыв и без того резко ослабленного российского влияния в регионе. В Кремле считают, что Соединенные Штаты больше заинтересованы не столько в поддержке демократии как таковой, сколько в ее использовании в качестве инструмента для нападок и изоляции Путина.
Как строить отношения с усиливающейся Россией
Несмотря на растущую напряженность, Россия пока не стала противником США. Еще есть шанс предотвратить дальнейшее ухудшение отношений между двумя странами. Для этого необходима трезвая оценка целей США в постсоветском регионе и анализ ситуации в тех многочисленных сферах, где интересы США и России совпадают - особенно в вопросах борьбы с терроризмом и нераспространения оружия массового поражения.
Потребуется также искусная дипломатия - в тех случаях, когда цели обеих стран одинаковы, но тактические подходы различаются - например в отношении иранской ядерной программы. Но самое главное, Соединенные Штаты должны признать, что больше не пользуются неограниченным влиянием на Россию. Сегодня Вашингтон просто не в состоянии навязывать Москве свою волю, как он это делал в 1990-х.
Администрация Буша и ряд влиятельных членов Конгресса резонно отмечают, что именно антитеррор и нераспространение должны быть определяющими направлениями российско-американских отношений. Еще один приоритетный вопрос - стабильность в самой России, где по-прежнему находятся тысячи ядерных боеголовок, и других постсоветских государствах. Важнейшим подспорьем для Вашингтона стала бы и поддержка Россией санкций - а при необходимости и применения силы - против `деструктивных государств` и террористических группировок.
Соединенные Штаты также заинтересованы в распространении демократических порядков в постсоветском регионе, но ожидать от путинского правительства поддержки усилий американцев по поощрению демократии было бы пустым прожектерством. Вашингтон должен и дальше добиваться, чтобы никто, включая Москву, не препятствовал другим странам выбирать демократическую форму правления и самостоятельно принимать внешнеполитические решения.
Однако он должен понимать, что имеющиеся у него возможности для решения этой задачи ограничены. Путинский режим, извлекающий выгоды из высоких цен на энергоносители, проводящий разумную финансовую политику и приструнивший
олигархов, больше не нуждается в иностранных займах и экономической помощи, и несмотря на усиливающуюся напряженность в межгосударственных отношениях с Западом, без труда привлекает в Россию масштабные зарубежные
инвестиции. В самой России относительная стабильность, материальное благосостояние и вновь обретенное чувство гордости за свою страну сдерживают недовольство народа ужесточением государственного контроля и грубыми манипуляциями в политической сфере.
Чрезвычайно негативный имидж Соединенных Штатов и их западных союзников в российском обществе, усердно поддерживаемый властями, резко ограничивает возможности США по созданию `базы поддержки` для своих рекомендаций относительно внутренних процессов в стране. В нынешней обстановке Вашингтон может разве что недвусмысленно дать понять Москве, что внутриполитические репрессии несовместимы с долгосрочным партнерством с Соединенными Штатами.
Не способствует делу и тот факт, что репутация самих США в качестве нравственного образца за последние годы серьезно пострадала. Более того, подозрительность Москвы в отношении намерений Вашингтона настолько велика, что она рефлекторно воспринимает с опасением даже те решения, что не направлены против России, например, план размещения системы ПРО в Польше и Чешской Республике.
Если сама Москва смотрит на Запад с подозрением, то использование Россией своих энергоресурсов в политических целях вызывает возмущение у западных правительств, не говоря уже о соседних странах, зависящих от ее энергопоставок. Россия, несомненно, снабжает дружественные государства энергоносителями по льготным ценам; правительственные чиновники и менеджеры государственной компании `Газпром` с явной бравадой и удовольствием угрожают `наказать` непокорных - например, Грузию и Украину.
Однако по сути Россия попросту вознаграждает страны, поддерживающие с нею особые политические и экономические отношения, продавая им нефть и газ по ценам ниже рыночных. Москва скрепя сердце мирится с `атлантистским` выбором соседних стран, но субсидировать их после этого она не собирается. Кроме того, когда Вашингтон реагирует на `политизированное` использование Россией своих энергоресурсов с благородным негодованием, это выглядит не слишком искренне: ведь ни одно государство не вводит экономические санкции против других настолько часто и с таким энтузиазмом, как Соединенные Штаты.
Американские наблюдатели нередко обвиняют Россию в обструкционистских действиях по Косово, однако публично озвученная позиция Москвы состоит в том, что она примет любое соглашение, достигнутое косоварами и Сербией. Нет никаких данных, что Москва отговаривает Белград от договоренности с Косово: напротив, согласно некоторым косвенным намекам, она, возможно, воздержится при голосовании по резолюции Совета Безопасности ООН о признании независимости края, если урегулировать вопрос с Сербией не удастся.
Если непризнанные республики на территории бывшего СССР, в особенности Абхазия и Южная Осетия, также смогут обрести независимость без согласия государств, от которых они хотят отделиться, Москва от этого только выиграет. Многих в России вполне устраивает, чтобы судьба Косова стала прецедентом для непризнанных постсоветских территорий, большинство из которых жаждут независимости и последующей интеграции с Россией.
Ряд других разногласий по внешнеполитическим вопросам лишь усугубляет напряженность. Однако, хотя Россия, к примеру, не поддержала решение Вашингтона о вторжении в Ирак, такую же позицию заняли некоторые ключевые союзники США по НАТО, в частности
Франция и
Германия. Россия поставляет обычные вооружения некоторым государствам, которые США считают враждебными, например, Ирану, Сирии и Венесуэле, но делает она это на коммерческой основе, ничем не нарушая международного права.
Вполне понятно, что Соединенные Штаты могут воспринимать такие действия как провокационные, но многие россияне точно так же относятся к американским военным поставкам Грузии. И хотя в деле `обуздания` Ирана и Северной Кореи Россия не идет так далеко, как хотелось бы США и Европе, Москва в конечном итоге все же поддержала введение санкций против обеих стран.
Разногласий между двумя странами много, но это не означает, что Россия - враг США. В конце концов, она не поддерживает `Аль-Каиду` и другие террористические группировки, ведущие войну против Америки, и уже не распространяет `конкурирующую` идеологию, нацеливаясь на мировую гегемонию. Кроме того, она ни разу не вторглась, и не грозила вторжением на территорию какой-либо из соседних стран.
Наконец, Россия решила не раздувать сепаратистские настроения на Украине, несмотря на наличие в этой стране значительного и весьма активного русского меньшинства. Путин и его советники согласны с тем, что США - самая могущественная держава мира, и провоцировать ее без нужды нет смысла. Однако они больше не желают подстраиваться под американские предпочтения, особенно в ущерб собственным интересам.
План по налаживанию сотрудничества
Конструктивное взаимодействие с Россией не означает, что мы обязаны выдвинуть Путина на Нобелевскую премию мира или приглашать его выступить на совместном заседании обеих палат Конгресса. Никто не говорит и о том, что следует предложить России вступить в НАТО или петь ей дифирамбы как великой демократической стране и другу Америки.
Вашингтон должен сделать другое: наладить с Россией взаимодействие для обеспечения основополагающих интересов США, точно так же, как он взаимодействует с другими недемократическими, но стратегически важными государствами - Китаем,
Казахстаном или Саудовской Аравией. А для этого необходимо избегать как ненужной восторженности, так и нереалистичного представления о том, что интересами других государств можно пренебрегать без последствий для себя.
Мало кто отрицает необходимость такого сотрудничества, но в Вашингтоне правит бал наивная и эгоистичная убежденность, что Соединенные Штаты могут заручиться сотрудничеством Росси там, где это выгодно нам, и при этом без помех игнорировать ее собственные приоритеты. Американские чиновники полагают, что Россия должна некритически поддерживать борьбу Вашингтона с Ираном и исламскими террористами на том основании, что считает их угрозой и для себя.
Однако при этом игнорируется тот факт, что Россия рассматривает иранскую угрозу в совершенно ином ключе, чем мы. Она тоже не желает, чтобы Иран стал ядерной державой, но не считает проблему настолько острой, и вполне может удовлетвориться инспекциями иранских объектов, не позволяющими наладить обогащение урана в промышленных масштабах. Тезис о том, что Россия должна пойти навстречу США по Ирану независимо от политического курса Америки по другим вопросам, на практике равносилен не столь уж давним ожиданиям, что иракцы встретят американские и другие коалиционные войска как освободителей - в том смысле, что он полностью игнорирует восприятие наших действий другой стороной.
При всем вышесказанном, Соединенным Штатам следует проявлять твердость в отношениях с Россией, и недвусмысленно дать ей понять, что Иран, нераспространение и антитеррор - ключевые проблемы, определяющие характер наших двусторонних отношений. Аналогичным образом, Вашингтон должен довести до сведения Москвы, что агрессия против страны НАТО или неспровоцированное применение силы в отношении любого государства самым серьезным образом отразится на наших отношениях.
Кроме того, США следует словом и делом продемонстрировать, что будут противодействовать любым попыткам воссоздания СССР. В экономической сфере Вашингтон должен четко заявить, что манипуляции законом в целях конфискации активов, правомерно приобретенных иностранными топливно-энергетическими компаниями, повлекут за собой далекоидущие последствия, включая ограничение доступа России на американские и западные распределительные и сбытовые энергетические рынки, и серьезнейший ущерб для репутации России, который отразится не только на инвестициях и приобретении зарубежных технологий, но и на поддержке западными компаниями сотрудничества с Россией.
Наконец, возражения России не должны удерживать США от размещения системы ПРО в Чешской Республике и Польше. Необходимо, однако, чтобы это развертывание, как выразился Генри Киссинджер, не выходило за рамки `заявленной цели - преодоления угроз со стороны `деструктивных государств``, и сочеталось с соглашением о конкретных шагах, призванных убедить Москву, что эта программа не имеет ничего общего с подготовкой гипотетической `войны` против России.
В нынешней ситуации утешает уже то, что при всем разочаровании в Соединенных Штатах и Европе, Россия отнюдь не рвется вступить в какой-нибудь альянс, направленный против Запада. Российский народ не желает рисковать своим новообретенным благосостоянием, а ее элиты - расставаться со счетами в швейцарских банках, особняками в Лондоне и отпусками в Средиземноморье. Хотя Россия и стремится к более тесному военному сотрудничеству с Китаем, Пекин, похоже, также не горит желанием начинать схватку с Вашингтоном. В настоящее время Шанхайская организация сотрудничества - призванная расширять взаимодействие между Китаем, Россией и центральноазиатскими государствами - напоминает скорее дискуссионный клуб, чем полноценный военно-политический альянс.
Но если американо-российские отношения будут и дальше ухудшаться, это не сулит ничего хорошего Соединенным Штатам, и тем более России. Российский генеральный штаб уже лоббирует распространение компетенции Шанхайской организации сотрудничества на военную сферу, а некоторые высокопоставленные чиновники начинают склоняться к идее о пересмотре внешнеполитического курса в сторону противостояния с Западом.
Кроме того, не так уж мало стран, в том числе Иран и Венесуэла, призывают Россию вместе с Китаем взять на себя лидирующую роль в создании экономического, политического и военного противовеса Соединенным Штатам. Наконец, постсоветские государства вроде Грузии, поднаторевшие в искусстве сталкивать лбами Россию и США, могут своими действиями повысить напряженность между двумя державами. Путинская режиссура процесса передачи власти в Москве, призванная сохранить за ним доминирующую роль, делает масштабные сдвиги в российской внешней политике маловероятными. Однако у новых лидеров страны могут появиться собственные идеи - и амбиции, а политическая неопределенность или экономические проблемы могут побудить их к попыткам укрепить собственную легитимность, разыгрывая националистическую карту.
Если наши отношения ухудшатся, мы уже не сможем - из-за российского вето - хотя бы изредка, придавать легитимность нашим военным акциям или вводить действенные санкции против `деструктивных государств` через Совет Безопасности ООН. Враги США могут осмелеть, получив доступ к поставкам российских вооружений и обретя покровительство Москвы в сфере политики и безопасности.
Международные террористы смогут находить убежище в России или государствах, которые она защищает. Наконец, крушение российско-американских связей расширит для Китая свободу маневра в отношениях с США. О новой `холодной войне` речь не идет, поскольку Россия не станет соперничать с Соединенными Штатами в мировом масштабе, и вряд ли будет главной движущей силой конфронтации с Америкой. Однако она будет создавать стимулы и обеспечивать прикрытие тем, кто готов к конфронтации с Вашингтоном, и последствия этого могут быть катастрофическими.
Если мы, повторяя прошлые ошибки, подтолкнем Россию в этом направлении, а не постараемся избежать опасных последствий возобновления американо-российской конфронтации, это было бы верхом безответственности и близорукости. В конечном итоге, однако, решение остается за Москвой. Учитывая, что в прошлом Кремль часто делал неверный политический выбор, столкновение может произойти независимо от предпочтений Вашингтона. Но и в этом случае Соединенные Штаты должны вести себя в условиях такого соперничества с большим реализмом и решительностью, чем они проявили в ходе вялых попыток наладить партнерство с Москвой.
Дмитрий Саймс - председатель Никсоновского центра, издатель журнала National Interest