Мировой ипотечный кризис достигнет пика в марте 2008 года

Ипотечный кризис в США начался в конце 2006 года и приобрел острые формы в августе 2007 года. Его влияние ощутимо сказалось на глобальной банковской системе и мировых финансовых рынках.

Распространено мнение, что он затронул исключительно рынка высокорискованных ипотечных кредитов и производных бумаг, фактически не имевших обеспечения, и потому не представляет опасности для глобальной банковской системы и мировой экономики. Однако он уже затронул и глобальную банковскую систему, и мировые финансовые рынки.

2. Ипотечный кризис затронул три основные группы наиболее рискованных ипотечных кредитов:
Subprime (смысл заключается в предоставлении ипотечных кредитов тем, кто заведомо не сможет их оплатить): сумма займа превышает 55% дохода потребителя или превышает 85% стоимости залога (при этом первоначальный взнос обычно равен нулю); усовершенствованием этой схемы стал Subprime-ARM - кредит с корректируемой процентной ставкой: первые месяцы (а в последнее время в основном - первые 2 года) кредит является беспроцентным.
Категория "А": отношение займа к доходу или стоимости залога ниже, чем у subprime, но требуемые документы представлены заемщиком не полностью (так называемый "быстрый кредит");
Jumbo: сумма кредита превышает 417 тыс.долл..

Первые две категории, действительно, составляют относительно небольшую часть американского рынка ипотеки, - около 15%. Однако у субсидируемых государством ипотечных брокеров Fanny Mae и Freddie Mac их доля, по оценкам, составляет около 55% (действительно: опираясь на субсидии, можно и рисковать).

Однако эта доля была достигнута за счет исключительно быстрого роста. Subprime и другие "специальные" виды кредитов начали быстро увеличиваться в объемах с 1998 года, когда, по-видимому, кризис развивающихся стран болезненно задел и США. В 2001 году их объем составил 150 млрд.долл., в 2005 - 600 млрд., в первом квартале 2007 года - уже 1,3 трлн.долл..

Однако значимость высокорискованных ипотечных кредитов заключается даже не в темпах их роста, но в опоре этого роста на развитие системы деривативов, при которой последующий кредит использует в качестве обеспечения предыдущий.

С другой стороны, происходит "покупка риска" у кредитора и эмитента ценных ипотечных бумаг, в том числе у кредитора ипотечных бумаг класса Subprime. Стоимость такой страховки для кредитора была невелика - до 0,5% годовых, а доходность работы с такими бумагами достигала 18-20%.

Для "покупки риска" выпускаются специальные бумаги (Credit Default Swaps, CDS), являющиеся деривативами. Однако на их основе тоже выпускаются ценные бумаги - деривативы от деривативов (Collateralized Debt Obligation, CDO), и даже деривативы от деривативов от деривативов (Collateralized Loan Obligation, CLO).

В результате развития производных инструментов рост ипотечных ценных бумаг был стремителен. В 1998 году их еще практически не было; в 2004 году их объем составлял 8 трлн.долл., в 2005 - 17, 2006 - 34, в 2007, несмотря на ощутимые трудности, - 46 трлн.долл..

В то же время необеспеченность деривативов может привести к краху всю их систему.

3. Банки и хеджевые фонды выпускают и покупают ипотечные ценные бумаги через специальные компании (SPV), расположенные в офф-шорных зонах и продающие ценные бумаги пакетами ("корзинами"), объединенные в собственные финансовые инструменты. Переход в офф-шоры отчасти стал реакцией на чрезмерно жесткие требования Базеля-2.

В Европе (даже Восточной) и в США законодательство строго обязывает точно описывать содержимое продаваемых корзин ценных бумаг. Однако в американских офф-шорах (например, на Каймановых островах) такого правила не существует.

В результате многие банки и хеджевые фонды, приобретя корзины производных ипотечных ценных бумаг, просто не знают, что в них входит, - и, соответственно, не знают уровня собственных убытков. Это качественно новый, более высокий уровень неопределенности, весьма существенно дезорганизующий мировую финансовую систему.

В частности, снижение стоимости недвижимости снижает стоимость залогов и делает ипотечные кредиты необеспеченными, что автоматически "включает" в банках-кредиторах жесткие механизмы чрезвычайного реагирования, которые, поддерживая каждый банк в отдельности, дезорганизует в силу своей консервативности всю систему ипотеки, а с учетом ее масштабов - и всю экономику.

Доля задолженности домохозяев в ВВП США стремительно растет последние годы (при этом важно понимать, что, так как кредиты получают и люди, не имеющие собственного жилья, уровень задолженности населения США еще выше).

С 1966 по 1976 годы доля задолженности домохозяйств оставалась примерно на одном уровне - 41-43% ВВП, в том числе задолженности по ипотеке - 28-30% (исключением был 1970 год, когда из-за кризиса доллара общий долг упал до 39, а ипотечный - до 26% ВВП).

В 1976 году начался умеренный рост; общий долг увеличился до 47% ВВП в 1979-1980 годах, ипотечный - до 33% ВВП в 1980 году. Стагфляция подкосила расширение кредита, и общий долг с 1981 по 1984 колебался на уровне 44-45% ВВП, а ипотечный медленно снижался до 31% ВВП.

С 1985 года начался уверенный рост, закончившийся в 1991 году на уровне 58 и 45% ВВП соответственно. Долг по ипотечному кредитованию остался на этом уровне до 1997 года, а общая сумма задолженности подросла к 1996 и 1997 годам до 61% ВВП.

Затем начался рост: сначала относительно плавный (к 2000 году был достигнут уровень 67 и 49% ВВП), а с 2001 года стремительно нарастающий - до 92 и 74% ВВП в 2006 году. (Для сравнения: совокупный долг домохозяйств Франции сейчас - менее 40% ВВП).

Интересно, что неипотечная задолженность домохозяйств в рассмотренном периоде увеличилась крайне незначительно: с 13 до 18% ВВП за 40 лет!

4. Основная причина роста выдачи необеспеченных ипотечных кредитов - спекуляции.

В значительной части случаев ипотечный кредит выдается для застрахованной перепродажи, но и конечный покупатель, и страховщик аффилированы с банком-кредитором.

Кроме того, до начала 90-х годов замедление темпов экономического роста было теснейшим образом связано с динамикой невозвратов ипотечных кредитов. Однако в 90-е годы ситуация изменилась: наращивание ипотечного кредитования стало одним из инструментов стимулирования экономики, от которого не смогли отказаться даже тогда, когда продолжение его использования стало опасным.

С другой стороны, ипотека стала в США замещением социальной помощи - и, по мере "размывания" среднего класса США, что означает прежде всего обеднение его представителей, потребность в ней именно как в инструменте социальной помощи неуклонно росла.

В 2000-2006 годы средний доход американской семьи рос на 3% в год, однако доход средней американской семьи (медианная средняя) практически не увеличивался.

"Бедные становятся беднее, богатые - богаче": с 1997 по 2004 годы реальные доходы 20% беднейших семей США сократились на 12%, в то время как 20% наиболее обеспеченных выросли на 10%.

В современных США около 20% детей живут "за чертой бедности", в то время как в Англии этот показатель составляет 16%, а во Франции и Германии - лишь 7%.

Во Франции и Германии 7% доходов населения принадлежат 2% наиболее богатых семей, а в США в силу качественно боле высокой концентрации доходов - лишь 0,1% семей.

Беднеющий средний класс требует дополнительной ипотеки - в качестве социальной помощи. Между тем уже сейчас долг среднего домохозяйства составляет 120% его годовых доходов, а сбережения домохозяйств составили в 2006 году лишь 1,5% ВВП.

40% всех ценных бумаг, которыми располагают американские банки, являются ипотечными ценными бумагами.

В силу этого последствия ипотечного кризиса уже проявляются не только в банковской системе (где резко сократились масштабы и доступность межбанковских кредитов), но и в повседневной жизни американцев. Ряд городов США (в частности, Сакраменто) в свое время инвестировал средства в значительные пакеты ипотечных ценных бумаг и в результате уже начал процедуру банкротства.

5. Безрассудное поведение инвесторов, покупавших необеспеченные деривативы и их непрозрачные пакеты, аналогично их поведению в период вхождения в кризис 1997-2000 годов. Когда рынки рухнули, инвесторов спрашивали, как они могли вкладывать деньги (в том числе клиентов) в заведомо ничем не обеспеченные ценные бумаги (например, ГКО российского правительства), - и получали честный ответ: "Мы не можем отказываться от доходности в 40% годовых".

За минувшие 10 лет они ничему не научились, еще раз доказав, что рынок не способен создавать даже категорически необходимых для его собственного существования инструментов.

Практика в очередной раз подтвердила теоретические построения Стиглица, по которым рынки по своей природе являются неэффективными в информационном плане: на них постоянно существуют перекосы в информационном обеспечении, а имеющейся информации, как правило, недостаточно для рационального эффективного выбора.

Неопределенность означает смерть кредита, так как участники рынка выходят из финансовых инструментов, предпочитая ликвидность прибыльности.

Исследования доказали, что участники финансовых рынков ориентируются не на реальное положение дел, а на поведение друг друга (точнее, на свое понимание поведения других участников того же рынка).

При этом топ-менеджеры финансового сектора получают свои доходы в зависимости не от реального положения их структур, но от их отношений с акционерами, что в ряде случаев полностью освобождает их от стремления повышать эффективность компаний, в которых они работают. В результате они выступают мощной дестабилизирующей силой, стремясь к максимизации текущей доходности, чтобы выглядеть лучше в глазах акционеров, и будучи совершенно равнодушными к долгосрочным последствиям своей деятельности.

Кроме того, они понимают, что их отказ от спекуляций не изменит тенденции рынка и все равно приведет его к краху; в то же время он может привести к их дискредитации в компании и даже к увольнению. На высококонкурентных и при этом дерегулированных рынках (к которым относится и рынок ипотечных кредитов Subprime) "лучше ошибиться со всеми, чем быть правым в одиночестве".

По сути дела, такие рынки представляют собой аналог мощного и комфортного лимузина без тормозов, обреченного на катастрофу.