Россия и Америка уладили основные разногласия

"Было много встреч, и настрой очень позитивный", - прокомментировали источники недавний визит в Москву замгоссекретаря Уильяма Бернса и помощника президента по нацбезопасности Майкла Макфола.

Это был первый приезд представителей новой администрации США. Возникают новые надежды на решение старых вопросов. Сколь эти ожидания реализуемы и обоснованны?

С приходом в Белый дом Барака Обамы в Москве возникло убеждение, - основанное на разочаровании республиканцами и первых заявлениях демократов, - что российско-американские отношения можно значительно улучшить, сняв основные разногласия.

Основные разногласия - это система ПРО с элементами в Польше и Чехии; возможное членство Грузии и Украины в НАТО; наконец, американская активность на постсоветском пространстве.

А на самом деле - любая американская активность в Центральной Азии, Закавказье и Европе, способная ослабить российское влияние, включая газопровод "Набукко" или базу "Манас". К точкам возможных разногласий можно отнести судьбу ядерных арсеналов двух стран, а также взгляды на то, что считать угрозами и откуда они могут исходить, включая инструменты понижения или ликвидации этих угроз.

Приход Обамы ознаменовал собой эру демократов, которые, во-первых, скептически относились к ПРО еще при Клинтоне, во-вторых, уже неоднократно заявляли, что выступают за многосторонние консультации, коалиции, и вообще, за то, что не может одна страна, минуя остальных, нести ответственность за все, что требует урегулирования в мире.

Возникло основание полагать, что ныне с Вашингтоном, наконец, можно говорить, а значит, - решать вопросы так, чтобы было выгодно всем. На самом же деле, для России это, скорее, означает, что все спорные вопросы должны быть сняты не просто через учет российской позиции, а через ее полное и безусловное принятие. Компромисс сегодня не является инструментом внешней политики Москвы, поскольку приравнивается к уступке. Она, в свою очередь, означает поражение. Что, соответственно, демонстрирует слабость России, а именно этого она опасается последние годы. Есть твердое убеждение: единожды уступив, Москва навсегда утеряет право заявлять свою позицию и требовать, чтобы с ней считались.

Хотя во внешнеполитических документах Москва называет своим приоритетом СНГ, затем Европу, в реальности, большинство своих слов и намерений она соотносит с Соединенными Штатами. С одной стороны, сказываются прежние подходы и стереотипы, с другой, - именно США являются сегодня главным мировым игроком.

Все американские планы, слова, заявления рассматриваются в Москве под лупой и имеют сиюминутную, зачастую сильно преувеличенную реакцию. Лучший пример тому - заявления разных людей из Госдепа. Стоит пресс-помощнику обронить какую-нибудь реплику про Россию, - следуют жесткие ответные заявления от лиц, подчас занимающих гораздо более высокие позиции в российской административной иерархии.

Однако есть несколько ключевых моментов, которые нужно иметь в виду, чтобы впоследствии не получить еще одну порцию разочарования, если не сказать, раздражения.

Первое - система приоритетов. Нормальное взаимодействие между странами может осуществляться не только через осознание своих национальных интересов, но и через понимание приоритетов других. А между тем, у Соединенных Штатов они отличаются от российских.

Второе - сложная система принятия решений в других странах, прежде всего, в США и Европе. На компромиссы время от времени вынуждены идти все. Поэтому не нужно возлагать надежды на одного только Обаму и персонифицировать его ответственность за все.

С пониманием обоих этих факторов у Москвы подчас возникают проблемы, которые впоследствии наносят ущерб имиджу, влиянию и позиции самой России.

В частности, в России с трудом понимают, как это, например, президент не волен во всех своих действиях и поступках. Едва у президента (любой страны, а особенно - США) случается "сбой", - Москва усматривает в этом коварство партнеров, но не серьезные обстоятельства в виде других центров власти, иной позиции истеблишмента и т.д. В частности, Москва обычно не принимает в расчет роль Конгресса, полагая, что вряд ли он может чем-то существенно отличаться от Госдумы и Совета Федерации. Особенно непросто будет теперь, когда демократы имеют большинство в обеих палатах. Если, к примеру, Обама вернет на Капитолий соглашение о сотрудничестве по мирному атому, т.н. "соглашение 123" (было отозвано Бушем после событий в Грузии) или предложит отменить наконец поправку Джексона-Вэника, а Конгресс не захочет одобрить, Москва заподозрит в этом коварство Белого дома. Кстати, мало кто в России помнит, что Конституция США начинается именно с Конгресса, и только статья II говорит о президенте...

Однако и в системе исполнительной власти присутствуют свои нюансы. Возможно, впоследствии ситуация изменится, но пока вырисовывается следующая картина полномочий: Обама занят прежде всего делами внутренними, а из внешних - теми, которые могут принести очки. Поскольку очки пока неочевидны ни в одном из внешних дел (кроме закрытия Гуантанамо), президент сосредоточен на внутренних экономических мерах, спасении среднего класса, ипотечных кредитах и налоговых льготах для домохозяйств.

Внешняя же политика - это хорошо продемонстрировала Мюнхенская конференция - за вице-премьером Байденом, к которому, в свою очередь, тяготеет еще один серьезный игрок - госсекретарь Хиллари Клинтон. Есть Ричард Холбрук, которого поначалу вроде как обошли должностью, но в итоге дали весьма серьезную позицию спецпредставителя президента по Пакистану и Афганистану, то есть, по сути, отдали главный внешнеполитический приоритет.

Традиционно наблюдатели присматриваются еще к одной структуре, а именно Совету по национальной безопасности, который возглавил генерал Джонс. В разные годы СНБ играл разные роли, равно как и его сотрудники. Одна роль была при Никсоне и другая при раннем Рейгане. Что касается дня сегодняшнего, то, похоже, еще рано говорить о том, какое место займет и генерал, и его ведомство. Лучше всего это отразилось в речи самого Джонса на Мюнхенской конференции, которую он посвятил именно размышлениями о том, какие функции должен исполнять СНБ.

На все упомянутые властные особенности накладывается система уже объявленных приоритетов США. К таковым отнесены Афганистан, Ирак, Пакистан, Иран. Россия - и в этом можно не сомневаться - будет рассматриваться в следующем контексте: намерена ли она своими действиями помогать или мешать этим целям.

Нужно помнить: и сам Обама, и его команда - прежде всего прагматики. Он могут "отдать" что-то только при условии, если будут знать: это не является сегодня приоритетом с точки зрения интересов США, и это не навредит США. Ни любовь к России, ни желание укрепить российское влияние на просторах СНГ, ни подозрение к Саакашвили не будут двигать командой Обамы. Ими будет руководить желание придать Америке такое место в мире, которое обеспечит ей максимальное лидерство (поскольку это сопряжено с ее безопасностью) при минимальном ущербе для других. Но вовлечения в процесс ради вовлечения все же вряд ли стоит ожидать.

Эра противостояния двух громадных государств миновала. Сегодня, чтобы снизить напряженность в мире, следует прибегать к новым инструментам и работать в других регионах. К счастью, не Россия есть источник напряженности. А раз так - нужно работать над снижением этой напряженности вместе с другими. Для чего пополнять свой инструментарий, расширять горизонты и внимательно соотносить свои возможности с возможностями и интересами других.

Россия не в приоритетах. Она не занимает в торговом балансе США место, какое занимает Китай. Не будет ей и места Европы, которая, хотя и не очень стремится действовать, разделяет общие ценности (те пресловутые values). По счастью, России не уготовано и место Ближнего Востока.

Ей будут заниматься в той мере, в которой она может помочь самим Соединенным Штатам. А Россия, между тем, очень вовлечена в темы, которые являются приоритетными для США, и на этом Москва может сыграть. Причем, если вести игру мудро, Россия извлечет для себя много пользы. Не вся выгода рассматривается в категории сделок, есть цели, выгодные для всех.

Кто-то скажет: что, опять концепция "младшего партнера"? Ничего подобного. Это ситуация, когда каждый соизмеряет силы и помнит о своих интересах, но признает, что мир большой, и в нем существуют и другие интересы.