Вышла книга о женщинах Ленина

Британская писательница и историк Хелен Раппапорт, автор книг "Екатеринбург: последние дни Романовых" и "Королева Виктория", опубликовала новую работу "Заговорщик. Ленин в изгнании".

Это история тех 17 лет, которые Владимир Ульянов провел в ссылках - сначала в Сибири, затем в Европе, где он переезжал из страны в страну, скрываясь от российских агентов. Там, собственно, он и стал Лениным и там же работал над организацией революции в России, куда вернулся в 1917-м.

Тема книги Раппапорт не совсем обычна для Великобритании, где советский социализм, в целом, давно дискредитирован. Поэтому корреспондент Русской службы Би-би-си Джесси Канер в первую очередь спросила автора, а почему она захотела написать о Ленине?

Хелен Раппапорт: Я хотела написать книгу, которую средний человек - особенно женщина, которая вряд ли читает книги о российских политиках, - могла бы прочитать и найти в ней что-то интересное о жизни крупнейшего политического деятеля ХХ века. А еще чтобы читатель не оказался задавленным всеми этими ужасными аббревиатурами, советизмами и тяжелым политическим жаргоном, который так часто сопровождает марксизм и революционную политику.

Я хотела сделать историю Ленина доступной и интересной, чтобы любой мог бы взять ее, прочесть и сказать: "Боже, я не понимал, как жили русские революционеры в изгнании! Это очень интересно!"

Би-би-си: А что нового вы могли сказать о Ленине?

Х.Р.: Надеюсь, я сумела показать, как он умудрялся выживать в изгнании изо дня в день, полагаясь лишь на горстку очень верных ему людей. Я хотела показать его отношения с Надеждой Крупской. Хотела взглянуть на них как на обычную пару, хотя они, конечно, не были обычными...

Би-би-си: И что же вы обнаружили?

Х.Р.: Ну, я убеждена в том, что он не сумел бы пройти через все это без невероятной верности женщин, сопровождавших его всю жизнь: без его матери, без двух сестер в России, которые сами очень активно участвовали в революционном движении. Их часто отправляли в ссылки, они шли на огромный риск, чтобы поддержать его - деньгами, продуктами, книгами, они писали письма и осуществляли чрезвычайно важную для него связь с домом, с родиной.

И была, конечно, Надежда. Надя, как я называю ее в книге, потому что именно Надей была она для Ленина. Она важна, как воздух, она была самым упорным, самым верным его сторонником, что бы он ни делал. Я думаю, люди не знают о том, что большинство времени, которое они провели в изгнании - вплоть до 1916 года - с ними была и мать Надежды Елизавета Васильевна. Она вместе с ними ездила из страны в страну, была их поваром и посудомойкой.

Она немало сделала и с точки зрения партийной работы, помогая зашифровывать и расшифровывать письма. Она была неотъемлемой частью его "женской опоры" - той, которая достигла кульминации в образе Инессы Арманд, единственной женщины, о романе с которой Ленина мы знаем наверняка. Той, которая всю себя отдала работе на партию.

Так что в определенном смысле это новый взгляд на женщин в его жизни, на поддержку, которую он получал от них, на верность которую они проявляли, когда он был в изгнании, когда ссорился с соратниками-мужчинами. Хотя, возможно, в этом не так уж много нового, но я подчеркиваю это и привлекаю к этому внимание.

Еще один вывод, к которому я пришла - и я убеждена в этом, - состоит в том, что у Ленина была и темная сексуальная сторона. Он развлекался с проститутками в Париже. Он ходил по борделям. В одном французском источнике я наткнулась на фразу о том, что в сексуальном плане он был ненасытен, и что он, вероятно, обращался к услугам проституток еще в студенческие годы.

Я думаю, эту часть его жизни официальные биографы подвергали очень тщательной цензуре. Я уверена, что он умер от сифилиса, который подхватил в парижских борделях. В этом, конечно, нет ничего нового, поскольку вопрос сифилиса обсуждается давно, но я не думаю, что кто бы то ни было занимался им так, как я.

Би-би-си: Есть в вашей книге о Ленине что-либо, что на русском до сих пор не публиковалось?

Х.Р.: Господи, ну конечно! Ведь половина проблем, когда пишешь книгу о Ленине, и одна из причин, по которым о нем такого не писали, состоит в том, что его биографии, опубликованные в России, совершенно непроницаемы и бесполезны. Я решила, что откровенно о нем могут говорить либо русские эмигранты, покинувшие страну и имеющие возможность говорить то, что думают, или от иностранцев, встречавшихся с ним. И я приложила массу усилий, чтобы найти людей вне России. Это британские социалисты, встречавшиеся с ним, источники в Финляндии, Швеции, даже в Италии. Мне было очень приятно, что я сумела добавить динамику к картине его пребывания, например, в Лондоне, или в Финляндии и Польше.

Би-би-си: Что именно вы добавили, чего до сих пор не было в печати?

Х.Р.: Британская социалистка по имени Зельда Кахан рассказала, как он приходил к ним домой в [лондонском районе] Хакни и играл с детьми под столом. Есть превосходные воспоминания о том, как Ленин в 1902 году приходит в Тойнби-холл, дом поселенцев в [лондонском] Ист-энде на лекцию, на которой он яростно поспорил с лектором - но был снова приглашен на чай. И когда он пришел, то выглядел изрядно потрепанным. Ему передали блюдо с печеньем, которое он жадно ел, так как был очень голоден.

Есть неверное представление о том, что Ленин и Надя жили в изгнании весьма комфортно, что они были этакими буржуа, что партия о них заботилась. На самом деле это неправда. Они жили в ужасной, бедной квартире с минимумом мебели, потому что по природе оба были очень бережливы, хотя оба получали зарплату от партии и дополнительно зарабатывали переводами. А Ленин к тому же писал огромное количество статей для политических изданий.

Вся лондонская история [в книге] новая: Надя пытается готовить на углях, а Ленин не знает, как угли разжечь. В тогдашнем буржуазном Лондоне, если у вас на окнах не было штор, это вызывало недоумение окружающих. Отчаянно нищими были и другие русские изгнанники, они в прямом смысле слова голодали. Я представляю себе, как жили русские в изгнании. Я хотела оживить тот реальный мир, о котором [Джозеф] Конрад писал в книгах "Тайный агент" и "Глазами Запада". Об этом одержимом, клаустрофобском мире полуголодных русских, курящих слишком много в тесных комнатках, - и это не клише, так и было.

И все русские снова и снова - и в Женеве, и в Париже, - проходили через ужасную тоску [Хелен Раппопорот говорит по-русски: toska]. Это тоска по России, по родине, желание туда вернуться. Родина их сильно притягивала, однако, когда через 17 лет Ленин вернулся в Россию, он едва ее узнал. Все они ужасно тосковали. Единственным способом избавиться от этого сплина было собраться в круг и петь русские песни. Ленин не позволял себе делать это слишком часто, он терпеть не мог, когда его накрывала сентиментальность и слащавость, потому что тогда его эмоции вырывались наружу, а он всегда был очень дисциплинированным. Но все это очень характерно для славян.

Би-би-си: Изменилось ли ваше представление о Ленине в процессе работы над книгой?

Х.Р.: У меня было достаточно четкое представление о нем, пока я писала книгу о Романовых. Ленин был очень умен: он предоставлял другим отдуваться за решения, которые сам принимал. Он был умен, потому что никогда не ставил свое имя нигде, особенно на приказе о расстреле Романовых. Но я считаю, что самое интересное в нем - это его драйв, его одержимость, его страсть к работе, [своим] целям, политическим представлениям.

Он был бешено нетерпим к любой критике, любому противодействию своим идеям. Но он также не принимал чужих идей, считал ересью, если они не совпадали с его собственными. Он был безжалостно авторитарным. Нередко он выступал в роли очень жесткого учителя, и я думаю, что Надя была истинной героиней: она умела мириться с ним, когда они жили за границей.

И еще он любил песни. Известно, что ему нравился английский мюзик-холл. Он любил певцов рабочего класса типа Гастона Монтехуса - и очень подружился с ним в Париже. Им владела страсть к физическому развитию. Он любил прогулки. Они с Надей до его болезни ходили пешком - милю за милей. Все это делает его более интересным - просто как обычный человек. Я сознательно принимала решение, когда садилась за эту книгу: мне хотелось увидеть иную сторону Ленина - до того как он стал крупной политической фигурой.

Би-би-си: Вы пишете о болезнях Нади - это тоже то, о чем раньше не писали?

Х.Р.: Да, да! Она чрезвычайно недооценена, ужасно маргинализирована во всех книгах о Ленине. Она просто неинтересная, тяжеловесно выглядящая женщина с бесформенной фигурой в ужасных одеждах, шаркающая в нескольких шагах позади Ленина.

Она жертвовала собой и на протяжении многих лет страдала от недиагностированной проблемы с щитовидной железой. Она была слишком увлечена его работой, чтобы обратить внимание на свою болезнь. Только в 1913 году в Польше, в Кракове, ей, наконец, поставили диагноз, и они немало потратились на клинику в Швейцарии, на превосходного специалиста в этой области профессора Кохера. После лечения ей стало легче на какое-то время, но болезнь щитовидки очень существенно сказалась на ней и почти наверняка сделала ее неспособной к деторождению.

Би-би-си: Ваше описание того, как они тайком провозили "Искру" в Россию, звучит почти как триллер...

Х.Р.: Да, я хотела вывести на первый план теневого движения женщин, этих очень храбрых и почти совершенно не воспетых, не названных женщин, действовавших как курьеры. Они тайком провозили литературу, мотались с бомбами под одеждой... Я так обрадовалась, когда вдруг наткнулась на историю Федосии Драбкиной, потому что она была одной из сотен женщин, которые шли на огромный риск.

Многие из них попадали на долгие годы в ссылку, в тюрьмы - и мы ничего о них не слышали. В какой-то степени все русское революционное движение было чрезвычайно шовинистским, в нем доминировали мужчины, а женщины нередко служили лишь средством, выполняя черновую работу. Я наслаждалась, когда писала эту книгу. Для меня как для женщины это была сложнейшая задача, и я надеюсь, что смогла найти новые интересные вещи, о которых можно говорить и которые подарят обычному читателю чувство российской истории, этого невероятного драйва, этой всепоглощающей страсти, которую испытывал Ленин и которая сделала революцию возможной.