Путин ставит на прагматизм

Сравнение бомбардировок Ливии самолетами коалиции со средневековыми крестовыми походами, сделанное премьер-министром Владимиром Путиным, обоснованно критиковалось как последний пример беспорядочного российского оппортунизма.

Это выглядит весьма цинично - резко критиковать коалицию, которая так заботится о том, чтобы представить картину в правильном виде, даже при том, что ее основная цель - защитить население от диктатора. Это также лицемерно, учитывая, что Кремль выразил молчаливую поддержку бомбардировок Ливии, воздержавшись при голосовании в Совете Безопасности ООН, постоянным членом которого является Россия.

Критики комментария Путина, возможно, исходят из высоких моральных соображений, но они тоже говорят не о том. Путин критиковал Запад не потому, что он хочет встать на одну сторону с ливийским лидером Муамаром Каддафи или защитить его, и даже не потому, что ему нравится злить Соединенные Штаты. На самом деле, его комментарий отражает формирующийся прагматизм во внешней политике, основанный на собственных экономических интересах.

После двух десятилетий попыток определить себя по отношению к Западу, Россия находит роль для себя на международной арене. Одна из основных трудностей, с которыми Россия столкнулась после краха Советского Союза, заключается в том, что страна оказалась одновременно в самом низу сразу в нескольких группах государств, по нескольким параметрам. Так, она оказалась поверженной сверхдержавой; самым медленно растущим в экономическом плане государством БРИК; практически изгоем, мальчиком на побегушках в "большой восьмерке" и белой вороной в Европе. Соответственно, когда бы Россия не пыталась определить себя в вышеупомянутых группах, она воспринималась в лучшем случае как неповоротливая и вечно отстающая, а в худшем, как несостоятельная неудачница.

Внешняя политика, которая развивается в последние годы, пытается избежать отнесения действий России к какой-то конкретной классификации. Сочетание улучшившихся экономических условий, периода относительной стабильности на родине и прозрения в 2008, когда стало ясно, что значительная часть западной модели не годится даже для Запада, а для России и подавно, судя по всему, породило новую стратегию, как во внутренней, так и во внешней политике. В этой стратегии есть несколько компонентов.

Первый компонент это золотое правило: не наживай врагов, или, по крайней мере, имей их как можно меньше. Россия строит отношения в широком спектре. Улучшение отношений с Соединенными Штатами и с Европой, как правило, отражается в большинстве заголовков. Договоры по сокращениям ядерного оружия, более качественное сотрудничество с Западом по иранскому вопросу, прогресс на переговорах по присоединению ко Всемирной торговой организации (ВТО), стабильные поставки газа в Европу и не демонстрирующее конфронтации решение воздержаться при голосовании в ООН - все это отражает значительные улучшения в отношениях между Западом и Россией.

Растущие связи с развивающимся миром не менее значимы. Россия развивает отношения по всей Азии, в Африке, в Южной Америке и на Ближнем Востоке. Екатеринбург принимал первую конференцию БРИК в прошлом году. Впервые развивающиеся страны предоставляют значительную долю нового капитала, инвестируемого в Россию.

Не менее важно и то, что ведущих представителей России с радостью принимают и поощряют за выход на международную арену, в частности, в Индии, Венесуэле, Бразилии, странах Персидского залива, в районе Африки южнее Сахары, и, что наиболее примечательно, в Китае.

В 2010 году Китай стал более крупным торговым партнером России, чем Германия, и это было еще до того, как первая труба нефтепровода из Восточной Сибири была официально открыта 1 января этого года. Сравните это с объемом торговли с Соединенными Штатами, на которую ныне приходится менее 4% общего торгового оборота России. Азия и Персидский залив определяют цены на основной российский экспорт. Запад больше не рассматривается как надежный источник долгосрочного финансирования. Кризис 2008 года подчеркнул необходимость диверсификации, переходу к по возможности большему разнообразию источников инвестиций и финансов.

Соперничество в области эффективности и ценовая конкурентоспособность в соответствии с западными правилами и институтами - не самая сильная сторона России. Но благодаря тому, что политика и экономика работают вместе, позиция России становится сильнее. Россия с удовольствием смешивает соглашения о международной торговле с политикой, точно таким же образом, как она смешала вместе политику и бизнес на родине. Такой подход особенно не приветствовался бы в Великобритании или в Соединенных Штатах, но при этом он более соответствует подходу к бизнесу в большей части остального мира, где разграничение между государственной и частной экономикой является менее определенным.

Именно на этом фоне должен восприниматься бесполезный комментарий Путина. Россия никогда не заходила слишком далеко, позиционируя себя ни как про-, ни как антизападно настроенная держава. Сейчас она пытается быть более прагматичной. В Лондоне или Вашингтоне это прозвучало бы цинично, но в случае с Москвой это может выглядеть как признание Кремлем того, что мир изменился.