Хорошо забытое: через провалы и интриги к победному Октябрю

Схватка вокруг апрельских тезисов стала началом ожесточенной борьбы внутри самой партии большевиков между сторонниками и противниками немедленного восстания.

В конце концов, Ленин эту битву за влияние в собственной партии выиграл, но победа далась ему неимоверными усилиями.

Провалом завершилась попытка Ленина заставить партию принять решение о восстании в сентябре во время работы Всероссийского Демократического совещания, созванного по инициативе руководства Советов. Фракция большевиков была там весьма представительной - более ста делегатов, что фактически делало фракцию своеобразным съездом партии.

Этот съезд и должен был, по мысли Ленина (сам он находился на нелегальном положении), принять решение о немедленном перевороте. "Мы должны всю нашу фракцию двинуть на заводы и в казармы - настаивал в своем письме к участникам совещания Ленин. - Мы должны организовать штаб повстанческих отрядов, распределить силы, двинуть верные полки на самые важные пункты, окружить Александринку (театр, где заседало Демократическое совещание), занять Петропавловку, арестовать генеральный штаб и правительство, послать к юнкерам и к дикой дивизии такие отряды, которые способны погибнуть, но не дать неприятелю двинуться к центрам города. Мы должны мобилизовать вооруженных рабочих, призвать их к отчаянному последнему бою, занять сразу телеграф и телефон, поместить наш штаб восстания у центральной телефонной станции, связать с ним по телефону все заводы, все полки, все пункты вооруженной борьбы и т. д.".

Большинством фракции (съезда) идея вождя была категорически отвергнута. Как вспоминал позже Бухарин: "Мы все ахнули... Может быть, это был единственный случай в истории нашей партии, когда ЦК единогласно постановил сжечь письмо Ленина". К счастью, один из нескольких экземпляров письма сожжен все-таки не был и дошел до наших дней, как свидетельство того, что Ленин готов был к разгону всех демократических сил в стране уже в сентябре.

Как пишет Троцкий, "натолкнувшись на прямое сопротивление, Ленин вступил в некоторого рода заговор со Смилгой". Один из "твердых ленинцев" литовец Ивар Смилга возглавлял в то время Областной комитет Советов в Финляндии, где скрывался и вождь партии. Во время июльских событий Смилга вместе с еще одним воинственным прибалтом - латышом Мартыном Лацисом настаивал на немедленном захвате вокзалов, арсеналов, банков, телеграфа и т.д. В общем, вождь знал на кого может полностью положиться.

В обход ЦК Ленин с помощью Смилги пытается создать революционный кулак на севере, чтобы при возможности самостоятельно ударить отсюда на Петроград. "Перед нами новый план восстания, - пишет Троцкий, - "тайный комитет из важнейших военных" в Гельсингфорсе - как боевой штаб; расположенные в Финляндии русские войска - как боевая сила".

И эта попытка в силу ряда обстоятельств не удалась, но факт "в некотором роде заговора" Ленина против своих же товарищей очевиден. Засидевшись без дела в Швейцарии, и уже отчаявшись увидеть революцию в живую (Ленин пропустил и 1905 год, и Февраль), вождь теперь бурлил. В отличие от других, он готов был делать переворот любыми средствами и силами. В крайнем случае, даже без собственной партии. Опираясь прямо на массы, которые на тот момент казались Ленину значительно левее партии, и уж тем более, ЦК большевиков.

Поверить Троцкому можно и потому, что на самом деле Ленин, естественно, во имя революции, как он ее сам понимал, неоднократно действовал втайне от партии, создавая для реализации тех или иных планов, глубоко законсперированные группы из нужных людей. Достаточно вспомнить, например, о "тройке", что появилась в разгар революции 1905 года в тайне от остальной партии и даже ЦК, в составе самого Ленина, Красина и Богданова, которая занималась организацией террористических актов, "эксами", т.е. грабежами, чтобы добыть деньги на революцию и на эмигрантскую жизнь партийной элиты в Париже и Цюрихе, другими денежными махинациями. Если об этом не знала партия, то полиция все знала прекрасно. Как писал в своем докладе жандармский генерал Спиридович: "Главным вдохновителем и генеральным руководителем боевой работы был сам Ленин".

Впрочем, сам вождь, ни к одному такому делу прямого отношения, естественно, не имел, но вот знал все и участвовал в разработке многих подобных планов. Непосредственными же участниками, как правило, были Красин - технический гений партии (он создавал по всей стране тайные лаборатории по изготовлению бомб), Сталин - в то время еще Коба и знаменитой свой смелостью Камо - партийная кличка Симона Тер-Петросяна. Два последних обычно и осуществляли "эксы".

Кстати, здесь кроется и разгадка той непонятной близости, что существовала между мало кому известным тогда в партии Сталиным и вождем. Для многих дел Ленин считал Сталина незаменимым и недаром упорно приглашал "провинциала" на один партийный съезд за другим, в Финляндию, Стокгольм, Лондон. Встречался с ним один на один и в Берлине, причем, о чем они говорили, так и осталось неизвестным. Так что "некоторого рода заговоры" против собственной партии были для Ленина делом самым привычным.

Лишь постепенно, опираясь на партийные низы, убеждая, а нередко и беспардонно интригуя, Ленин сумел перетянуть на свою сторону ядро ЦК, которое, впрочем, и дальше при любой возможности сбивалось с курса и по инерции, как всякий порядочный шар, катилось по накатанной ложбинке в старую ямку. Лишь под яростным давлением Ленина и Троцкого большевики, например, покинули заседание Предпарламента. (До этого фракция 70 голосами против 50 отвергла бойкот.)

Это была важнейшая стратегическая победа Ленина, вопрос о восстании, таким образом, фактически решился. Более того, Ленин с этого момента мог действовать в партии уже не как вождь-оппозиционер, а как подлинный лидер, требуя партийной дисциплины и выполнения принятых решений.