Напасть человечества: красота всегда сопровождается болезнями

The Costumer`s Manifesto "Если не можешь изменить ситуацию, измени своё отношение к ней" - этому правилу следовало человечество, меняя свои представления о прекрасном в зависимости от времени, морали и... болезней

Античный мир, пронизанный культом здоровья, идеализировал высокую, пропорционально сложенную женщину, с прямым носом, овальным лицом и гармоничной причёской.

Но идеалы древнего мира растаяли в пыли, поднятой Великим переселением народов. Естественными последствиями массовых передвижений огромного количества людей были разруха, голод и крупные эпидемии - в таких масштабах, каких не знал древний мир.

Перенаселённость крупных городов, в которых не было водопровода, а улицы после дождя превращались в болото, скверное питание и жалкое состояние медицины не способствовали сохранению здорового тела. И где же было обитать здоровому духу?

Население Европы неумолимо деградировало. Если средний рост римлянки в IV веке составлял 165 см, то в XII веке средний рост жительницы области Иль-де-Франс не превышал 144 см.

От кожных болезней (люди не мылись годами!) и авитаминоза страдали девять десятых населения городов.

Обычным делом были уродства, даже в среде знати, и бесчисленные детские болезни, особенно рахит. Никогда не было столько калек, горбунов и карликов, как тогда, когда появился идеал средневековой красоты - маленькая, хрупкая фигурка с чуть вздутым животом, подчеркнутым фасоном платья, одутловатое бледное лицо с большим выпуклым лбом, без бровей и ресниц (бровей и ресниц так же лишались по причинам болезней).

Портрет "самой красивой", по свидетельствам современников, дамы той эпохи, Агнессы Сорель, как и трогательные бесплотные женские образы на полотнах Яна Ван Эйка, Гуго Ван дер Гуса, Петруса Кристуса - лучшая иллюстрация лицемерия - или трагизма - средневековых идеалов.

Ренессанс вернулся к античным идеалам, даже превзойдя их по части чувственности и упоения плотью. Развитие медицины и изучение древнего опыта изменили облик новых поколений. Вновь идеалом стало здоровье, и не просто здоровье, а здоровье, бьющее через край.

Красота стала предметом спора философов, художников, поэтов и даже монахов, но все в итоге соглашались с Брантомом: "полные женщины заслуживают предпочтения хотя бы только ради их красоты и величия...".

Правда, безумный экстаз Возрождения, в отличие от античности, не знал меры ни в чём. Поэтому, когда в XVI веке вспыхнула эпидемия сифилиса, уцелевшие не сразу сделали выводы.

И к XVIII веку на сцену опять вышел сифилис, перед этим отступивший на полтора столетия. Трудно было найти более удобные условия для его развития, чем эпоха галантности. Всеобщая свобода любви описана в романах той эпохи, а ещё лучше - в "Истории нравов" Э.Фукса: "Мужья передавали сифилис жёнам и любовницам, жёны - любовникам, мужьям и детям, дети - кормилицам, те - своим детям, и т.д.".

Если человека не настигала ранняя смерть, он умирал калекой. Слабые, дефективные, болезненные дети, вырастая, не достигали роста своих родителей. Лица даже молодых людей были обескровлены и покрыты морщинами, которые не могли скрыть белила и румяна.

И тогда, разумеется, болезнь была идеализирована. Маленький рост стал "изящным", пятна на коже и рано поседевшие волосы скрывали мушки, пудра и парик. Болели три четверти Европы и неизвестно, чем бы это закончилось, если бы в конце XVIII века события не заставили людей, на время забыть о теле, и задуматься о душе и вечности.

Неясно, что сыграло решающую роль - революция ли во Франции, походы Наполеона или раскопки Помпеи - но на короткое время опять восторжествовал образ естественный и здоровый. Идеалом считалась мадам Рекамье - прекрасная, как греческая статуя.

Но, к воспрянувшему человечеству уже подкралась новая напасть - туберкулёз. Был он, конечно, всегда, но форму хронической пандемии принял только в XIX веке, поражая всех без разбора. И общество сдалось на милость новому победителю и объявило, что бледность - благородна и прекрасна. А девушки здоровые, со свежим цветом лица, пили уксус, чтобы достигнуть вожделенной зеленоватости щёк.

The Ravin` Maven К концу века туберкулёз принял угрожающие масштабы. Тем ярче сиял идеал декаданса в стиле модерн - тонкая, невесомая, бледная дама, сама подобная полуувядшему цветку, с искривлёнными корсетом ребрами и тазом, периодически вспыхивающая лихорадочным румянцем, с прозрачной кожей.

Успех медицины на рубеже веков принёс некоторое облегчение от напасти - и красота немедленно "выздоровела". Корсет ещё оставался, но грудь и бёдра были "отпущены" на свободу, а главное - победил нежный румянец в союзе с розовой рисовой пудрой. Ненадолго - до страшной пандемии испанки, за три года унесшей жизни 20 миллионов человек и отразившейся в характерном гриме начала 20-х годов XX века: белое лицо, густо накрашенные "запавшие" глаза, тёмная помада - лица смертельно больных людей.

А потом кто-нибудь напишет, что нереальная худоба нынешних красавиц - следствие СПИДа, что мода на узкие бёдра - свидетельство бесплодия 27% женщин, а силиконовый бюст - просто отражение страха перед раком груди...

Но мы-то знаем, что всё это просто красиво!