Смоленская катастрофа и российско-польские отношения

Что смоленская катастрофа изменила в польско-российских отношениях? И много, и мало. Отношения между нашими странами "потеплели", но это не значит, что дальше не могут наступить холода.

Несколько дней назад в одном из западных посольств в Варшаве состоялся банкет, совпавший с дискуссией о польской восточной политике, особенно отношениях с Россией. Западные дипломаты пригласили туда ряд влиятельных поляков, занимающихся Востоком, с различными позициями. Среди приглашенных была и бывшая глава министерства иностранных дел в правительстве ПиС (партия Ярослава Качиньского "Право и Справедливость" - "Росбалт") Анна Фотыга. Она сказала, что пока Россия не объяснит причины катастрофы под Смоленском и не возьмет на себя ответственность за нее в полной мере, нет никакой возможности развивать отношения с этой страной. За столом на мгновение воцарилась паника. Дело дошло до спора, но хозяева ловко сменили тему разговора, чтобы беседа польских участников не превратилась в склоку и скандал.

На Западе нормализация польско-российских отношений рассматривается как весьма желательное событие. В прошлом году конференции на эту тему собирали толпы людей в Париже и Берлине. Этим интересовались британские и японские дипломаты. А американцы пытались убедить, что потепление между Польшей и Россией является прямым результатом "перезагрузки" с Москвой, устроенной президентом США Бараком Обамой. Наконец, на недавней конференции в Берлине по поводу польско-российско-германских отношений из уст государственных деятелей раздавались заявления о том, что улучшение отношений между Варшавой и Москвой было важнейшим геополитическим событием в Европе в прошлом году. Берлин, конечно, поклонник этого процесса, в основном, потому что он отвечает его собственным интересам. Но давно не приходилось там слышать, что происходящее в Польше - важнейшее из всего, что случилось в Европе.

Однако для Польши такая установка не выглядит столь простой и очевидной. Через год после смоленской трагедии поляки, кажется, еще больше разделены своим отношением к России, чем раньше. Речь не идет о рядовых россиянах, поскольку их у нас всегда, независимо от конъюнктуры, любили. Бывший посол России в Варшаве Владимир Гринин часто сравнивал Финляндию, где он работал ранее, с Польшей. В Финляндии он весьма "культурно" общался с местными политиками, но когда выходил на рынок или в кино, то чувствовал негативное отношение, которое вызывал его русский акцент. В Польше наоборот. Гринин тепло был принят обычными людьми, с которыми он общался. Хуже удавались ему официальные переговоры, особенно когда у власти еще было правительство ПиС.

Катастрофа же ненадолго привела к появлению положительных флюидов с обеих сторон - спонтанно несли букеты цветов к стенам польского посольства в Москве и зажигали свечи на могилах воинов Красной Армии 9 мая в Польше, - но, как все эмоции, они не были долговременными. В то же время можно было предположить, что такая серьезная трагедия в долгосрочной перспективе не сблизит наши страны, а, напротив, станет источником новых проблем, не в последнюю очередь из-за различий в объяснении причин катастрофы. И если принять во внимание деликатность темы, степень эмоциональности, исторические трения, стереотипы и недоверие, которые были ранее, то надо признать, что политикам по обе стороны границы удалось успешно пережить прошедший год, не улучшив, но и не ухудшив ситуации. Даже притом что не удалось избежать ошибок, они не были кардинальными, скорее речь шла о халатностях и неточностях.

Начнем с России. Смоленская катастрофа подтолкнула Москву сделать две вещи: рассказать правду о Катыни и восстановить контакты между нашими странами на уровне президентов, которые были заморожены после избрания президентом Леха Качиньского осенью 2005 года.

В случае с Катынью это не столько рассекречивание российских следственных документов, сколько обещание правовой реабилитации польских офицеров, убитых в 1940 году НКВД. Самое главное, однако, что президент России вновь несколько раз без каких-либо неясностей заявил, кто, когда и по чьему приказу совершил это преступление, и теперь 11 апреля подтвердит эти слова своим присутствием на кладбище в Катыни вместе с Брониславом Комаровским. Это успех, потому что впервые за почти 20 лет после распада Советского Союза глава российского государства будет в Катыни. И если Россия раскроет и передаст все документы Польше и реабилитирует катынских офицеров, то с политической точки зрения эта история в отношениях наших стран будет закрыта навсегда.

Россия, с польской точки зрения, допустила ошибку в прошедшем году, слишком рано опубликовав чересчур односторонний доклад МАК. Часть наблюдателей в Польше посчитали это спланированной акцией против нашей страны и даже лично против премьер-министра Дональда Туска. Неизвестно, каковы были настоящие намерения русских, но скорее можно предположить, что это была недоработка и самодеятельность МАК, а не сознательное действие. В Москве знают, что, несмотря на различные противоречия, Туск и нынешняя правящая польская коалиция являются лучшими партнерами для России. Их ослабление, приводящее сразу к усилению польской оппозиции, в предвыборный год бессмысленно.

Так что я отвергаю все теории заговора, в соответствии с которыми Москва играет на руку Ярославу Качиньскому, чтобы спровоцировать хаос в нашей стране. А почему? Размораживанием отношений и декабрьским визитом Дмитрия Медведева в Варшаву в самой России был подан ясный сигнал, что с Польшей надо сотрудничать или, по крайней мере, можно попробовать это делать. И это подтверждают все - члены Госдумы, официальные и неофициальные сотрудники администрации Кремля - те, кто еще недавно не замечал Польши. Есть, конечно, антипольское лобби, однако антироссийски настроенных групп немало и в нашей стране.

Да, в России мало кто испытывает иллюзии на тему того, что в отношениях с Польшей все будет идеально. Там хорошо осведомлены о расхождениях интересов в определенных областях, возможности конкуренции или даже конфликта. Но новым является убеждение, что этот клубок можно распутать, если подойти рационально и найти общий язык на основе общих интересов. Точно так же строятся сегодня, например, немецко-российские, российско-французские и итальянско-российские отношения. Противоречия и конфликты не исчезают, однако разум подсказывает делать выбор в пользу того, что сближает, а не того, что разъединяет. И это удача, что Польша вступает на тот же путь.

Решаются проблемы, которые ранее казались неразрешимыми. Подписание долгосрочного газового контракта в прошлом году - успех для России. Но в то же время она пошла на уступки по многим вопросам, по которым ранее ее позиция была очень жесткой, например, по таким как плата за транзитные газопроводы через территорию Польши. Постепенно, но спорные позиции в наших отношениях разблокируются. Мы можем спокойно плавать по Пилавскому проливу (Балтийский пролив - "Росбалт"), удалось сохранить и объем автомобильных перевозок между нашими странами. Новый польский посол в Москве Войцех Зайончковский вхож в российский политический бомонд. За три месяца ему удалось, помимо президента Дмитрия Медведева, встретиться с патриархом Русской Православной Церкви Кириллом и председателем "Газпрома" Алексеем Миллером. В российских условиях - это настоящий успех, который оценили и которому завидуют дипломаты из других стран.

Немногим более чем через год после катастрофы в Смоленске - вероятно, в мае - откроется Центр диалога и согласия Польши и России. Он возьмет на себя функции Группы по сложным вопросам, которая заложила фундамент для улучшения отношений между нашими странами, но с большей эффективностью. Благодаря появлению Центра, Варшава и Москва получат еще один инструмент для развития отношений независимо от текущей политической ситуации. Центр будет заниматься не только историей, но и текущими делами, такими как интеграция академических и журналистских кругов обеих стран.

Когда польско-русский диалог на уровне президентов наберет обороты, надо будет не пренебрегать и контактами на уровне премьер-министров и правительства. Ходят слухи, что после истории с объявлением в январе доклада МАК энтузиазм премьер-министра Туска в отношении контактов с Москвой заметно снизился. Но без правительства и премьер-министра они никогда не будут полноценными. Это правительства в обеих странах отвечают за экономические вопросы, на которые опираются международные отношения в современном мире. В конце концов, Польшу и Россию объединяют не только общая история и смоленская катастрофа, но и способность отстаивать общие интересы.

К сожалению, у нас нет данных об отношении российского общества к смоленской трагедии. Зато известно, что, по данным мартовского соцопроса CBOS, 87% поляков считают, что катастрофа под Смоленском теперь, в первую очередь, - инструмент политической борьбы; 85% - что это удобная тема для отвлечения внимания общества от важных текущих вопросов; а 78% отмечают, что они находят скучными и раздражающими постоянные разговоры о событиях 10 апреля 2010 года. И это доказывает, что размышления в стиле Анны Фотыги и ПиС о том, что смоленская трагедия является основной во всех сферах жизни, особенно же в отношениях с Россией, не поддерживаются большинством поляков. И важно, чтобы в Москве заметили эту тенденцию. Надо понимать, что газеты Gazeta Polska, Nasz Dziennik и в меньшей степени Rzeczpospolita и телеканал TVP, которые часто разыгрывают антирусскую карту, представляют мнение меньшей части польского общества, чем они пытаются продемонстрировать. Хотя меньшинство часто может кричать гораздо громче.

Важно, чтобы и Польша, и Россия больше внимания обращали на такие молчаливые сигналы поддержки со стороны разумного большинства, желающего нормальных отношений между нашими странами. Именно таким сигналом будет встреча президентов в Катыни и Смоленске 11 апреля. Процесс улучшения польско-русских отношений начался задолго до катастрофы под Смоленском. И если даже такое трагическое событие не остановило этого процесса, а в некоторых отношениях даже помогло, это означает, что потенциал развития этих отношений по-прежнему достаточно велик. Это надо взять на заметку и не забывать.