Политика России должна выработать стандарты "золотой середины" между США и Европой

Внешнеполитические мотивы сегодняшней России полностью отличаются от тех, которыми она руководствовалась в недавнем советском прошлом и в более отдаленную царскую эпоху.

Если империю волновал в основном геополитический расклад на евразийском континенте, а СССР пытался осуществить глобальный идеологический проект, подкрепленный военной мощью, то новую Россию интересует в основном собственные дела. Причем слово `дела` она воспринимает в совершенно определенном смысле - как бизнес. Постимперская Россия, в отличие от советской - одно из наименее идеологизированных государств мира. Идеи для нее не имеют почти никакого значения: бал правят прагматические соображения. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в основе мировоззрения российской элиты лежат финансовые интересы. Ее практические действия полностью укладываются в принцип: `капитал - наш рулевой`. Нравственные ценности отходят на второй и третий план, и даже традиционная военная мощь уже не кажется столь привлекательной целью. Москву куда больше волнуют колебания цен на энергоносители, чем количество ядерных боеголовок.

Геополитика для нее важна не как методологический ориентир, а прежде всего как фактор, влияющий на экономическую ситуацию. В основе большинства серьезных политических решений Москвы лежат экономические и корпоративные интересы, поскольку люди, управляющие страной, во многом ею и владеют. Хотя неофициальный лозунг элиты гласит `Что хорошо для `Газпрома`, то хорошо для России`, под словом `Россия` здесь подразумевается достаточно узкая группа людей. Ее представители не получили власть и собственность по наследству: за то, чтобы оказаться на вершине, им пришлось вести тяжелую борьбу.

Среди них нет ни одного публичного политика; практически все члены правящей группы - бюрократы-капиталисты. За годы пребывания у власти президента Владимира Путина государство превратилось в нечто вроде `корпорации `Россия``: высокопоставленные кремлевские чиновники и наиболее влиятельные министры входят в правления различных государственных корпораций, и они кровно заинтересованы в их развитии и прибыльности. В случае серьезного конфликта интересов - например, когда речь идет о выборе между отменой льготных цен на газ для бывших советских республик и сохранением этих государств на политической орбите Москвы, верх одерживают материальные соображения. При этом российские лидеры считают себя - и хотят, чтобы другие их считали - не просто богатыми и могущественными людьми, но и членами сплоченной группы, принадлежность к которой помогает им осуществлять свои личные цели.

Уцелев в беспощадной внутриполитической и деловой борьбе, эти лидеры в условиях жесткой конкуренции чувствуют себя как рыба в воде, и подобный подход они переносят и на мировую арену. С их точки зрения, партнерство возможно с кем угодно - от президента США Джорджа У. Буша до лидера ХАМАС Халеда Мешааля (Khaled Meshal), от уполномоченного Совета Европы по Чечне лорда Фрэнка Джадда (Frank Judd) до иранского президента Махмуда Ахмадинежада (Mahmoud Ahmadinejad). В то же время каждый партнер может в любой момент превратиться в противника, даже президент Беларуси Александр Лукашенко - ничего личного, бизнес есть бизнес.

Это, однако, не означает, что российские лидеры не осознают различий между игроками, с которыми они имеют дело. Российские магнаты процветают в первую очередь за счет деловых связей с Европой и США, и они стремятся к ускоренной `персональной интеграции` с Западом. Хотя кое-кто из них выбирает короткий, но рискованный путь к богатству через Китай, Иран или Венесуэлу, большинство скорее всего держит основные активы на Западе, а не в Азии или самой России. Если на родине запахнет жареным, они отправятся из Москвы в Лондон и Цюрих, а не в Шанхай и Мумбай.

С точки зрения Москвы отношения между Россией и Западом носят конкурентный, но не антагонистический характер. Россия не стремится к мировому господству, а ее лидеры не мечтают о возрождении СССР. Они намерены вернуть России статус великой державы мирового значения, организованной по принципу суперкорпорации. Они убеждены, что единственный способ преуспеть - это всегда добиваться своего, и готовы действовать беспощадно. Фактически впервые за свою историю Россия превращается в homo economicus, и она становится одним из важнейших игроков на весьма `чувствительном` поле - энергетическом. Естественно, это беспокоит многих в Европе и Америке.

Подобное беспокойство распространяется также на политическую и стратегическую сферы. Хотя Запад как правило не признает Россию равной себе в нравственном отношении (это явление называется `ценностным разрывом`), россияне, в свою очередь, уже не считают США и Европу нравственными авторитетами. Москва готова взаимодействовать с западными партнерами на основе общих интересов, или, в случае необходимости, не соглашаться и конкурировать с ними. Основополагающий вопрос в отношениях между Россией и Западом в начале 21 века - это вопрос об условиях сотрудничества.

Взгляд из Москвы

Ирония ситуации заключается в том, что в первой половине 20 века СССР был необычайно идеологизированным государством, а Запад - в целом отличался практичностью и прагматизмом. Теперь же россияне превратились в `акул капитализма`, а Запад читает им нотации о нравственных ценностях. С точки зрения России, нигде в мире не существует полной свободы, совершенной демократии, и власти, которая не лгала бы народу. Она считает, что все государства одинаковы, в том смысле, что имеют одни и те же недостатки. Просто одни могущественнее других, и только это на самом деле имеет значение.

Оседлав волну высоких нефтяных цен, российские лидеры впервые за два десятка лет `выпрямились во весь рост`. Их уверенность в себе можно сравнить лишь с началом 1970-х гг., когда СССР добился стратегического ядерного паритета с США, а американцы потерпели поражение во Вьетнаме. Россия, некогда клянчившая кредиты, сегодня расплатилась по всем долгам. Она уже не `бедный родственник` Запада: страна наконец обрела суверенность в полном объеме, решительно утверждает свою независимость и вскоре встанет в один ряд с другими крупными державами. Сегодня за каждую уступку, о которой просят Москву, она назовет свою цену.

В самой России власть и собственность неразрывно связаны, и ее лидеры, при всех своих деловых интересах, не забывают и о политическом влиянии, которое дает владение активами или господство на рынке. Экономическая зависимость, полагают они, влечет за собой зависимость политическую, и за счет этого можно обеспечить себе привилегированные позиции. Они уверены: нефтегазовый бизнес носит по сути политический характер. Западные нефтяные компании не одно десятилетие были крупными политическими игроками в странах Третьего мира, где они действовали. Со времен нефтяного эмбарго 1973 г. решения Организации стран-экспортеров нефти определяются политическими соображениями. Трубопровод Баку-Тбилиси-Джейхан представлял собой политический проект США по прокладке маршрута транспортировки энергоносителей в обход территории России. Транзитные страны, например Украина и Беларусь, используют свое геополитическое положение, чтобы добиваться уступок от России - страны-экспортера. Поэтому россияне не считают нужным рефлектировать из-за своего положения главных поставщиков нефти и газа на западные рынки. Они рассматривают это как одно из немногих конкурентных преимуществ своей страны. Тот факт, что она стала великой энергетической державой, доставляет им наслаждение.

По иронии судьбы, несмотря на географическую удаленность, сегодняшняя Россия по мировоззрению и основным характеристикам имеет больше общего с Соединенными Штатами, чем с Европейским союзом. США полностью отвечает понятию `нации-государства`, и постимперская Россия находится на том же пути. Религия здесь играет более важную роль, чем в большинстве стран ЕС, хотя, конечно, она сильно отличается от роли религии в американском обществе. Как и США, Россия склонна решать международные споры силой, и несомненно сохранила пережитки сверхдержавного мышления, что сегодня проявляется в ее энергетической политике. Деньги играют в жизни страны первостепенную роль, а влияние социал-демократических идей невелико. Психология россиян приобретает все более индивидуалистический характер, хотя и в довольно грубой форме. Учитывая все эти характеристики, можно сказать, что Россия идет по пути модернизации и вестернизации, но этот путь не обязательно европейский.

Это означает, что в будущем внешняя политика России скорее всего приобретет глобальный охват, напористый характер, и будет определяться национальными интересами в том виде, как их понимает правящая элита. Этот курс будет облекаться в `общечеловеческие` формулировки со ссылками на международное право и нравственные ценности. Действия России будут лишены какой-либо привязки к политике США и ЕС. Главная идея будет состоять в том, чтобы сполна реализовать уникальную, как считают многие россияне, способность российской цивилизации к пониманию различных культур, позволяющую при необходимости играть роль посредника между ними. Россия будет стремиться к укреплению связей с крупнейшими странами Азии, а также Латинской Америки, и по-прежнему поддерживать мирные отношения с исламским миром.

Россия и Европа: цель - равноправие и взаимность уступок

Давней российской мечте об объединении с Европой пришел конец. Идея советского лидера Михаила Горбачева об `общеевропейском доме` и более поздняя концепция `расширенной Европы` сейчас расцениваются как теоретическая `маниловщина`. Прежние интеграционные идеи, порой даже предусматривавшие вступление в ЕС, положены под сукно. Теперь главное - суверенитет: действия США рассматриваются как пример для подражания, а статус Китая вызывает восхищение и зависть. Сегодняшней России нужна Европа без разграничительных линий: этот тезис обусловлен чисто прагматическими, деловыми соображениями, и предусматривает равное партнерство.

Россия не стремится к гегемонии в Европе, но на тактическом уровне без колебаний воспользуется слабыми сторонами ЕС. Эксплуатируя внутренние разногласия в рамках Евросоюза, Россия предпочитает строить отношения с его странами-участницами по отдельности, а не иметь дело с `единым фронтом`. Она будет извлекать преимущества из своих двусторонних связей с Германией, Францией, и другими важными странами ЕС, например, Италией, Испанией, Грецией и Португалией. Эти отношения строятся в первую очередь на взаимной экономической заинтересованности, и поэтому отличаются относительной стабильностью: они подвержены периодическим корректировкам, вроде недавней `перенастройки` российско-германского сотрудничества после прихода к власти Меркель, однако резкие изменения к худшему им не грозят. Основываясь на этих плодотворных контактах, Кремль будет стараться нейтрализовать влияние `новобранцев` ЕС, среди которых числятся страны, традиционно относящиеся к России скептически, например, Польша и прибалтийские государства.

Смирившись с переходом Центральной Европы, включая Балканы, в сферу политического влияния ЕС, Россия приобретает экономические активы в этих странах, а также в прибалтийских республиках. Эти действия продиктованы не ностальгическими соображениями, а вполне прагматическим стремлением воспользоваться открывающимися возможностями в условиях, когда конкуренция в этих регионах еще довольно слаба. В то же время россияне стремятся сохранить преобладающие экономические позиции в постсоветском `ближнем зарубежье`. По их мнению, границы Содружества независимых государств должны стать пределом для расширения НАТО и ЕС. Резкое повышение `Газпромом` цен на газ в конце 2005 г., обернувшееся прекращением поставок Украине в первый день нового, 2006 года, стало последним гвоздем, заколоченным в гроб СССР. Через год, после аналогичного шага, было прервано газоснабжение Беларуси. Тем самым Москва недвусмысленно дала понять соседним странам, что время льгот и субсидий прошло, даже для политически лояльных государств вроде Армении и Беларуси. Геоэкономика здесь играет не меньшую роль, чем геополитика. Хотя постсоветские государства и признаются сегодня `зарубежными`, их экономическое пространство Россия по-прежнему рассматривает как зону, где она обладает определенными сравнительными преимуществами по сравнению с конкурентами из третьих стран.

Особое значение для российской экономической экспансии имеет трубопроводная сеть. Как отметил Путин на встрече с лидерами стран ЕС в Лахти в октябре 2006 г., Европа получает из России 44% потребляемого газа, а для самой страны поставки в страны ЕС составляют 67% от общего объема экспорта этого сырья. Евросоюз будет стремиться сократить зависимость от российского газа, однако проекты строительства трубопроводов в обход российской территории чреваты острыми конфликтами. Реальной причиной нынешней ссоры между Москвой и Тбилиси является прозападная политическая ориентация последнего, позволяющая среди прочего западным компаниям строить трубопровод для транспортировки каспийского газа в Европу, минуя российскую территорию. В Туркменистане Россия и Запад уже схлестнулись в борьбе за гигантские газовые ресурсы этой страны.

Из-за энергетической взаимозависимости отношения между Россией и ЕС в среднесрочной и долгосрочной перспективе останутся относительно стабильными. В 2010 г. вступит в строй Североевропейский газопровод по дну Балтийского моря; он еще теснее свяжет Россию и Германию. Для разработки гигантского Штокмановского газового месторождения в Баренцевом море необходимы передовые технологии и опыт, а значит потребуется международное сотрудничество в еще больших масштабах; значительная часть добытого там газа также будет поставляться в Европу. Российские лидеры стремятся углубить отношения с европейскими партнерами за счет обмена активами. Они готовы позволить европейцам приобрести часть российских добывающих активов, но взамен хотят получить долю в распределительных и сбытовых компаниях стран ЕС. Они считают подобные условия справедливыми, и готовы жестко за них торговаться.

Российские компании будут продолжать приобретение прибыльных активов и в других отраслях, а также размещать собственные ценные бумаги на европейских биржах, предлагая свои акции западным покупателям. В некоторых секторах, например в авиационной промышленности, российские производители могут заключать с европейскими фирмами соглашения о сотрудничестве, и за счет этого приобретать выгодные активы. В частности, они присматриваются к франко-германской авиакосмической компании EADS, с которой российские фирмы сотрудничают с 2004 г. В 2006 г. один из российских государственных банков приобрел 5% акций EADS. После этого министр иностранных дел Сергей Иванов [статья написана до назначения нового министра обороны - прим. перев.], занимающий также должность вице-премьера, курирующего военную и другие высокотехнологичные отрасли промышленности, назвал EADS потенциальным стратегическим партнером в производстве гражданских самолетов. Жесткая конкуренция россиян раздражает, но не отпугивает, и отдельные неудачи, вроде сорвавшегося слияния `Северстали` с европейским металлургическим концерном Arcelor, их не останавливают.

Что же касается личных контактов россиян с европейцами, то они будут постепенно расширяться, охватывая все больше социальных групп и отдельных индивидов. Возможно, безвизовый въезд простых россиян на территорию ЕС остается делом далекого будущего, однако обладатели дипломатических паспортов, т.е. представители российской элиты, уже имеют такой доступ. Поскольку Европа привлекает россиян, и географически она расположена недалеко, между ЕС и Россией будет происходить постепенное социальное сближение.

Этот процесс едва ли будет протекать просто и гладко. В краткосрочной перспективе следует ожидать еще более настороженного отношения европейских СМИ и общественности к России. Передача власти в Кремле в 2008 г., или, что также возможно, продление путинского мандата, скорее всего будет сопровождаться событиями, еще больше ухудшающими имидж России. Политические убийства, случаи масштабного межэтнического насилия или теракты будут использоваться в качестве предлога всеми, кто хотел бы воспользоваться изоляцией России со стороны Запада и спровоцировать беспорядки внутри страны, чтобы создать чрезвычайную ситуацию, позволяющую заморозить существующую систему власти и собственности.

Позиция новых членов ЕС, в особенности Польши и прибалтийских государств, будет негативно воздействовать на политику ЕС в отношении России. Некоторые недавние события, непосредственно связанные с расширением ЕС и углублением интеграции в его рамках, оптимизма не внушают. Польше, у которой с Россией возник спор из-за экспорта мяса, удалось заблокировать начало переговоров между ЕС и Москвой (к ним стороны должны были приступить в 2006 г.) о новом всеобъемлющем договоре, призванном заменить Соглашение о партнерстве и сотрудничестве. Та же Польша и прибалтийские государства настороженно относятся к проекту Североевропейского газопровода и призывают к выработке единой политики ЕС в сфере энергетической безопасности, чтобы не допустить российской гегемонии на нефтегазовом рынке. Нынешнее ухудшение российско-грузинских отношений и неопределенность в плане внешнеполитической ориентации Украины также будут осложнять дело. Чтобы отношения между Россией и ЕС не `напоролись на рифы` потребуется немалое политическое искусство с обеих сторон.