Британия и Россия до сих пор действуют по принципу "око за око"

Читая дневники русского эмигранта Александра Шмемана, изданные недавно в Москве, я был поражен тем, насколько внимательно он следил за событиями войны за Фолкленды, разрываясь между восхищением Британией и христианскими миролюбивыми принципами.

`Как в сказке из прошлого: великобританский флот движется по направлению к Фолклендским островам, захваченным Аргентиной, - записал священник 8 апреля 1982 г. - Аргентина "оскорбила честь" Англии, Англия борется за свою честь. Глупо сказать, но я испытываю радость. Когда в последний раз мы слышали о чести!.. А не о торговле и нефти. Словно вместо Фрейда и прочих психопатов читаешь старый, добротный "авантюрный" роман. Все во мне - за Англию. . .`

Эти строки пришли на память, когда я пытался найти разумное объяснение решению британского правительства, принятому на прошлой неделе, о жестких санкциях против России за ее отказ выдать Андрея Лугового - главного подозреваемого в деле об убийстве Александра Литвиненко. Конечно, `великобританская` честь была глубоко оскорблена смертью этого бывшего сотрудника российских спецслужб, превратившегося в британского гражданина-мусульманина, от некоего загадочного вещества в самом центре Лондона.

Это дело, `приправленное` впечатляющим фото, распространявшимся одной из ведущих пиар-фирм и сопровождаемое предсмертным заявлением, в котором в гибели Литвиненко обвинялся российский президент Владимир Путин, тут же направило британские СМИ в испытанную колею джеймсбондовских романов, проникнутых вековой подозрительностью по отношению к России - сначала империи-сопернице, европейскому `иному`, а затем, в течение 80 лет - коммунистическому `монстру` (в последнее время этот нарратив дополнился историями о русской мафии, подрыве демократических институтов и зачастую неуклюжих внешнеполитических шагах Кремля, вполне соответствующими действительности, если рассматривать каждую их по отдельности, а не в совокупности). Еще больше задел честь Лондона тот факт, что Россия не проявила готовности сотрудничать в расследовании этого дела в том объеме, как хотелось бы британским властям, а затем отказалась выдать своего гражданина, ссылаясь на положения Конституции. Добавим сюда тот факт, что к власти в Британии пришло новое правительство, явно стремящееся самоутвердиться, и логика, обусловившая именно такое решение, становится вполне понятной.

Теперь попробуем взглянуть на всю эту историю с другой стороны. Здесь тоже речь идет о чести, глубоко задетой весьма болезненными переменами, пережитыми страной в прошедшем веке, и особенно еще незажившими ранами последних двадцати лет. Некоторые из тех, кто нанес эти раны, сегодня получили британское гражданство, и Лондон принципиально отказывается выдать их России, ссылаясь на собственные освященные временем правовые процедуры.

Россия, усиливающаяся за счет нефтедолларов и возглавляемая компетентным президентом, изо всех сил старается пересмотреть правила взаимодействия с внешним миром. Она хочет, чтобы ее рассматривали не как `ученика` в западной школе либерализма и рыночного капитализма, а как равного партнера и цивилизованного конкурента других ведущих мировых игроков сегодняшнего дня - будь то Запад, Китай или исламские страны. И в этом - в отличие от некоторых других его политических шагов - Путина поддерживает весь российский народ, от простых людей, выстаивающих в очередях за визами в иностранные посольства, до богатой элиты. В прошлом месяце, выступая на Экономическом форуме в Санкт-Петербурге, президент `Альфа-Банка` Петр Авен посетовал: пытаясь вложить капиталы на Западе, его компания всякий раз сталкивается с особыми препятствиями - потому что она российская. `Сегодня Западу куда проще вкладывать деньги у нас в стране, чем наоборот`, - заметил он.

В этом контексте предложение о том, чтобы ради экстрадиции своего гражданина Россия изменила конституцию, выглядит потрясающим примером снобизма Запада, относящегося к России как к державе, потерпевшей поражение в `холодной войне`. Подобный подход, превалировавший в 1990-е гг., всегда встречал в России внутреннее неприятие, а сегодня она отвергает его в открытую. Если кто-то в России предлагает внести поправки в конституцию, позволяющие Путину баллотироваться на третий срок, звучит окрик: Ни в коем случае! Вопиющее нарушение демократии! Однако если речь идет о задетой чести Великобритании, это вдруг оказывается вполне позволительным. Именно подобный знак равенства между демократией и интересами Запада стал одной из главных, хотя и не единственной причиной того, что само понятие `демократия` настолько дискредитировано в сегодняшней России.

Только чересчур болезненным восприятием вопросов `чести` бывшими империями я могу объяснить тот факт, что Россия и Британия остаются единственными, насколько мне известно, странами, чьи министерства иностранных дел раз в несколько лет `обмениваются` высылками дипломатов - эта практика продолжается и после окончания `холодной войны`. Мы наблюдали это в 1989 г., в разгар всеобщего восхищения горбачевской перестройкой, и в 1996 г., когда Запад встретил аплодисментами первый случай масштабной манипуляции российской избирательной системой, позволившей демократу Борису Ельцину остаться у власти. Утешает то, что подобные высылки практически не отражаются на российско-британских отношениях, в которых государственные структуры играют все меньшую роль. Сегодня они куда больше определяются гуманитарными и деловыми связями, чем позицией правительств, и тем более спецслужб. Негативная же сторона заключается в том, что очередной такой демарш произошел именно сегодня - когда Запад не способен выработать последовательную реакцию на путаный и неуклюжий процесс возрождения России, сопровождающийся ожесточенным спорами по ПРО, ДОВСЕ, ВТО, и прочим аббревиатурам.

Что же касается самого дела Литвиненко-Лугового, то я разрываюсь между инстинктивной брезгливостью и долгом журналиста, требующим быть в курсе событий - возможно, это напоминает дилемму между пацифистскими убеждениями и благородными причинами Фолклендской войны, с которой столкнулся отец Александр Шмеман. Однако, в отличие от сочувствия британцам, которое испытывал он, во мне все восстает против нынешней бондианы - вероятно потому, что я никогда не питал слабости к старым добротным авантюрным романам. В отличие от международного контекста этой истории, сама она не имеет никакого отношения к чести - налицо лишь сплошная ложь и пропаганда. Как российский гражданин и журналист, я не могу воспринимать подавляющее большинство фактов этого дела как достоверно установленные, или доверять его нынешним и потенциальным участникам - будь то Борис Березовский и его окружение, ФСБ или британские спецслужбы.

Каждый сюжетный поворот в этой истории - от первых контактов между Березовским и Литвиненко (тогда еще офицером КГБ), до бегства последнего из России и утверждений Лугового, что эта парочка работала на MI6 - вызывает отвращение, поскольку, за исключением того факта, что Литвиненко погиб мучительной смертью в лондонской больнице, все они, на мой взгляд, представляют собой заявления из ненадежных источников, не поддающиеся проверке, и нацеленные на манипуляцию общественным мнением. Впрочем, одно мне представляется очевидным: кто бы ни стоял за убийством Литвиненко, ему удалось нанести огромный ущерб репутации моей страны на мировой арене, и работал он не только против путинского Кремля, но и против интересов всего российского народа.

Как же тогда найти выход из положения? Единственный способ разрешения кризиса, который приходит в голову - это проведение открытого процесса в России, где будут фигурировать все доказательства, собранные британским следствием, и - хотелось бы надеяться - дополнительные улики, которые британские следователи и их российские коллеги могли бы обнаружить, если бы теснее сотрудничали друг с другом. Идеализм, скажете вы? Пожалуй да, если учесть, что такое развитие событий противоречит интересам всех упомянутых выше действующих лиц.

Что же касается российско-британских отношений в целом, то взаимная заинтересованность, как и прежде, несомненно окажется сильнее нынешнего, по выражению Путина, `мини-кризиса`. Людям и корпорациям придется тратить больше времени, денег и нервов на преодоление бюрократических препон и психологических предрассудков с обеих сторон. Это, конечно, прискорбно, но не фатально. Правительства способны осложнить нашу жизнь, но остановить ее течение они не в силах.