Россия отвечает на обвинения холодным пренебрежением

После той резни, что представлял собою двадцатый век, в крови каждого европейца должен с самого рождения жить один принцип: ни одно действие государства не несет таких разрушительных последствий, как силовое изменение границ.

Не один страстный голос твердил это после 8 августа, когда в Южную Осетию, сепаратистскую провинцию Грузии, ворвались российские войска. В ночь на 12 августа, когда российские самолеты сбросили на город Гори кассетные бомбы, президенты Эстонии, Латвии, Литвы, Польши и Украины встали в ряд перед зданием грузинского парламента вместе с президентом Грузии Михаилом Саакашвили. `Любой, кто верит в демократию, сегодня говорит: `Я - грузин!``, - сказал президент Эстонии Тоомас Хендрик Ильвес (Toomas Hendrik Ilves). А его польский коллега Лех Качиньский (Lech Kaczynski) воскликнул, явно имея ввиду Россию: `Сегодня - Грузия, завтра - Украина, а потом - может быть, и моя страна!`

Громкие слова, конечно, очень легко говорить. Вопрос, который решали лидеры 27 стран-членов Европейского Союза, собравшись 1 сентября в Брюсселе, заключался в том, достаточно ли будет слов, чтобы ответить на действия своего гигантского и непримиримо воинственного восточного соседа.

Это был всего лишь третий чрезвычайный саммит за всю историю ЕС: первый был проведен после терактов 11 сентября, второй, `саммит раздора`, собрался в преддверии войны в Ираке. И у этого шансов попасть в хит-парад исторических событий дипломатии, скорее всего, не больше, чем у первых двух. Лидеры ЕС осудили одностороннее признание Россией независимости Южной Осетии и другой сепаратистской провинции Абхазии и потребовали вывода российских войск `на рубежи, которые те занимали до начала боевых действий`. Пока этого не произойдет, заявили они, ЕС приостанавливает дальнейшие переговоры по новому торговому соглашению с Россией. Также Союз выразил готовность разместить до 200 гражданских наблюдателей в зоне хрупкого прекращения огня, о котором президент Франции Николя Саркози (Nicolas Sarkozy) договорился с Москвой через несколько дней после начала боевых действий.

Что ж, ЕС вновь повторил свою принципиальную приверженность верховенству закона. Однако прежде всего в этом решении отразилось осознание того, сколь мало может на самом деле сделать Европейский Союз для того, чтобы навязать свою волю неразумно себя ведущему сильному противнику. ЕС и близко не подошел к тому, чтобы, как выразился накануне саммита премьер-министр Великобритании Гордон Браун (Gordon Brown), `с корнем пересмотреть` отношения Европы с Россией.

Что, впрочем, совершенно никого не должно удивлять. У Европы в отношениях с Россией на карту поставлены отнюдь не только высокоморальные принципы. Как бы ни терзала бывших вассалов Советского Союза их коллективная память, как бы ни подпитывались жесткие заявления Брауна черчиллевскими традициями и предвыборными соображениями, общая реакция на действия России должна, как ни крути, учитывать некоторые неудобные, но реальные факты. В первую и самую главную очередь, Европа находится в глубокой зависимости от поставок российских нефти и газа. Кроме того, европейцы в массе своей считают, что Европа не должна подливать масла в огонь, как выразился министр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер (Frank-Walter Steinmeier), `вихря провокаций`, который может привести к тому, что конфликт развернется такой, с которым Европа просто не справится. И, хотя консенсус - не самоцель, его достижение перед лицом растущих российских амбиций имеет большое значение.

Поток власти

Нигде подобные умеренные соображения не играют такой серьезной роли, как в Германии, покупающей у России примерно треть своей нефти и 40 процентов газа. Собственно, между воздержанностью по отношению к России и энергетической зависимостью от нее нет прямой зависимости: Польша и страны Балтии, проталкивающие `жесткую линию` против Москвы, без российских нефти и газа просто замерзнут; кстати, в последние годы Литва, Украина и Чехия на себе прочувствовали, что бывает, когда закручивается российский вентиль. Однако германские политики, в особенности представители Социал-демократической партии, занимающей второе место в правящей коалиции канцлера Ангелы Меркель, возглавляемой Христианско-демократической партией, уже давно отвели себе особую роль хранителей `открытой линии` с Москвой - со времен `восточной политики` Вилли Брандта (Willy Brandt), получившего за нее Нобелевскую премию, до Герхарда Шредера (Gerhard Schroeder), перебравшегося из кресла канцлера, поддержавшего строительство крупного трубопровода, в кресло одного из ключевых управленцев этого трубопровода, и получившего за это порцию громкой критики.

Эккарт фон Кледен (Eckart von Klaeden), озвучивающий позицию меркелевского консервативного блока в парламенте по внешнеполитическим вопросам, признает, что сигналы о том, что Россию надо оставить в покое, исходят не только от левых, но и от капитанов германского бизнеса. На Германию приходится почти 40 процентов инвестиций из ЕС в Россию.

- Я понимаю, что они чувствуют угрозу своему бизнесу, - утверждает фон Кледен, - Однако это ведь они говорят, что политика должна оставаться в политической сфере, и что [бизнес и политику] нельзя смешивать.

Александр Рар (Alexander Rahr), эксперт по России в германском Совете по международным отношениям (Council on Foreign Relations), считает, что именно бизнес-лобби сыграло главную роль в том, что у Меркель, в августе в Тбилиси выразившей однозначную поддержку принятию Грузии в НАТО, по пути до Брюсселя сильно поубавилось решимости. Джон Корнблюм (John Kornblum), бывший посол США в Германии, сейчас председательствующий в германском отделении инвестиционного банка Lazard, утверждает, что он и сам - противник санкций, а в Германии отношение к России еще более терпимое.

- Немцы полностью готовы встать на сторону русских. Этот кризис сделает умиротворителей еще более умиротворительными, чем они были до сих пор.

Вопрос `умиротворения` - один из самых острых и опасных в европейской истории. Именно он стал одним из главных источников трений между `старой` и `новой` Европой, если вспомнить навязшую в зубах классификацию, придуманную бывшим министром обороны США Дональдом Рамсфелдом (Donald Rumsfeld) во время иракской войны, когда Европа погрузилась в очередной период внешнеполитического раздора. На этот раз, впрочем, Европа всего за четыре часа справилась с формулировкой единого ответа на угрожающие действия своего непосредственного соседа.

Сомкнуть ряды

В немалой степени этим она обязана уступкам со стороны `ястребов`. До брюссельского саммита президент Польши Качиньский заявлял, что `все реальные решения в этой организации принимают между собой Берлин и Париж`, и назвал мысль об общеевропейской политике по отношению к России `смехотворной`. Однако более умеренный премьер-министр Польши Дональд Туск (Donald Tusk) повез в Брюссель призыв к единству. `Мы хотим стоять во главе процесса, - сказал он, - но не хотим быть радикалами`. В конце концов, Качиньский и лидеры стран Балтии приняли широко распространенную в Европе позицию, что введение экономических санкций против Москвы было бы бессмысленно и контрпродуктивно.

- Даже самые жестко настроенные члены ЕС понимают, что у потенциальных санкций есть определенные ограничения, - полагает Антонио Миссироли (Antonio Missiroli), директор исследовательских программ брюссельского Центра европейской политики (European Policy Centre). -Потенциал их действия также ограничен; более того, они могут обернуться против самого вводящего. Россия - это не Зимбабве.

Великобритания, отношения которой с Россией охладели после убийства бывшего российского агента Александра Литвиненко в Лондоне в 2006 году, после вторжения России в Грузию также выдерживала свои заявления в жестких тонах, хотя в середине августа ругать русских поехал в Тбилиси лидер консервативной оппозиции Дэвид Кэмерон (David Cameron), а Браун, будучи в отпуске, не показывался из Шотландии. Эстафету принял министр иностранных дел Дэвид Милибэнд (David Miliband), поехавший на Украину, где тоже очень обеспокоены экспансионистскими амбициями Москвы. Русские ирредентисты положили глаз на несколько областей Украины и в первую очередь на населенный в основном этническими русскими Крымский полуостров, где к тому же стоит российский Черноморский флот (кстати, административный контроль над Крымом от Москвы Киеву передал советский лидер Никита Хрущев, украинец по происхождению, только в 1954 году).

Браун, чтобы дело не выглядело так, что Милибэнд и Кэмерон его обставили, в Брюсселе призывал к самому жесткому ответу Москве. Вместе с несколькими другими лидерами он продвигал приостановку переговоров по соглашению о партнерстве между ЕС и Россией, которое вроде бы должно облегчить торгово-экономическое сотрудничество, но переговоры по которому часто откладываются.

- Вчера мы увидели серьезную демонстрацию европейского единства перед лицом игнорирования Россией основополагающих международных ценностей, - заявил Милибэнд нашему журналу. - Мы увидели не только сильную поддержку Грузии, но и коренную переоценку того, как следует относиться к России. Европейцы привержены принципу территориальной целостности и выполнению правил государственного управления, а Россия эти принципы нарушила.

На движения ЕС Москва ответила холодным пренебрежением. Российский МИД назвал результат саммита `достаточно предсказуемыми`. С сожалением отозвавшись о приостановке торговых переговоров, МИД добавил, что Россия уже привыкла к `возникновению искусственных препятствий на пути к этому документу`. Накануне саммита президент России Дмитрий Медведев в беседе с Саркози, уже не первой, сказал, что российские войска будут выведены из буферных зон на территории Грузии - то есть появилась вероятность того, что ультиматум о возможной приостановке переговоров будет быстро забыт. `Большинство стран ЕС проявили ответственный подход и подтвердили намерение продолжать партнерство с Россией`, - заключает российский МИД в своем заявлении.

Однако Саркози не согласен с тем, что Европа оказалась бессильной перед безразличием Москвы. Напротив, утверждает он, ЕС идет по единственно правильному пути, не допуская провокаций в адрес Москвы, но при этом сохраняя жизненно важные принципы.

- Разве `бумажный тигр` может договориться о прекращении огня, добиться частичного вывода войск и остаться единственной организацией, способной разрешить ситуацию и оказать помощь Грузии? - спрашивает Саркози, председательствовавший в Брюсселе как глава государства-председателя Европейского Совета. - Падение Берлинской стены, конец советской диктатуры, роспуск Варшавского договора - все это было сделано не затем, чтобы начинать новую `холодную войну`. И я говорю: давайте будем хладнокровны.

Тем не менее, если Россия будет продолжать давить, в будущем подобные кризисы потребуют не только словесных ответов. На прошлой неделе ЕС сохранил свои высокие принципы - сказал, что Россия не может решать, где пролегают границы соседних с нею государств и каковы должны быть их внешнеполитические решения. Но что изменится от того, что он так сказал?