Хрупкая власть: 4 причины, почему Россия не останется державой

В этом году Россия отправила внушительную делегацию на Всемирный Экономический Форум в Давосе. После активного представительства при Борисе Ельцине, уровень участников России снизился с тех пор, как Владимир Путин стал президентом.

Однако, в этом году русские послали свою команду `A`, а заседание, которое посетило очень много людей, было посвящено `Более Мускулистой Внешней Политике России`.

При более высоких ценах на энергию многие российские чиновники наслаждаются своей восстановленной властью. Меня попросили прокомментировать отношения между Соединенными Штатами и Россией во время обеда с высокопоставленными лицами из правительства и Газпрома, гигантской энергетической компании. Я сказал, что у Америки и Европы было слишком много иллюзий о демократии в России в 1990-х годах, и теперь проходит стадия разочарования. Есть беспокойство о будущем России, как она будет использовать свою вновь обретенную власть, и как должен реагировать на это Запад.

Одна точка зрения заключается в том, что российская политика похожа на маятник. Он качнулся слишком далеко в направлении хаоса при Ельцине, а теперь качнулся слишком далеко в направлении порядка и государственного контроля при Путине. Он не качнулся назад к сталинизму; царизм, возможно, более удачная историческая метафора. Наблюдатели спорят о том, достигнет ли он в конечном счете нового равновесия.

Оптимистическая точка зрения состоит в том, что права собственности закрепляются гораздо надежнее, чем в прошлом, и что будущее России будет зависеть от того, насколько быстро будет создан средний класс с представительством в правительстве на основании закона. Но другие не так уверены. Иногда маятники продолжают бурно раскачиваться до тех пор, пока какое-либо трение не замедлит их, а иногда они застревают. Пессимистические наблюдатели предвидят непрерывное уменьшение свободы, а не либеральное равновесие.

Столкнувшись с этой неуверенностью в будущем либеральной демократии в России, как должны реагировать на это западные страны? Этот вопрос особенно труден для администрации Буша, которая разрывается между первоначальной поддержкой, которую президент оказал Путину, и его демократической повесткой дня.

Госсекретарь Кондолиза Райс объявила в 2005 году, что `фундаментальный характер режимов означает сегодня гораздо больше, чем международное распределение власти`, а Сенатор Джон Маккейн, кандидат в президенты Соединенных Штатов, убеждал исключить Россию из Группы Большой Восьмерки передовых стран. И все же в дополнение к своей демократической программе у Запада есть реалистичный план, основанный на сугубо материальных интересах.

Запад нуждается в сотрудничестве с Россией в таких вопросах, как наращивание ядерного оружия в Иране и Северной Корее, контроль над ядерными материалами и оружием, борьба с сегодняшней волной радикального Исламистского терроризма и производство энергии и надежность энергопоставок. Кроме того, в России есть талантливые люди, технологии и ресурсы, которые могут помочь справиться с новыми вызовами, такими как изменение климата или распространение пандемических болезней.

Возможно, эти две программы не так уж противоречат друг другу, как кажется в начале. Если бы Запад повернулся спиной к России, такая изоляция укрепила бы ксенофобские и статистские тенденции, присутствующие в российской политической культуре, и сделала бы либеральное дело более трудным.

Лучшим подходом было бы настроиться на долгосрочный период, использовать мягкую власть привлечения, расширять обмены и контакты с новым поколением России, поддерживать ее участие во Всемирной Торговой Организации и других ориентированных на рынок организациях и реагировать на недостатки особой критикой, а не всеобщими речами или изоляцией. В любом случае источники политического изменения в России в значительной степени останутся укоренившимися в России, а западное влияние неизбежно будет ограничено.

Но выступая за вовлечение вместо изоляции, не нужно предотвращать дружественную критику, и в Давосе я предложил четыре причины, почему Россия не останется главной державой в 2020 году, если она не изменит свое сегодняшнее поведение и политику.

Во-первых, Россия не в состоянии модифицировать свою экономику достаточно быстро. Нефть - это смешанное благословение. Благодаря рекордно высоким ценам на энергию и экспорту сырья, в январе 2007 года экономика России стала десятой крупнейшей в мире. Но экспорт энергии финансирует около 30% правительственного бюджета, который основан на прогнозах, согласно которым цена на нефть остается $61 за баррель. Российский промышленный экспорт, главным образом, состоит из вооружения, притом что передовой самолет составляет более половины продаж. Это оставляет Россию уязвимой.

Проблема, которая связана с этим, заключается в том, что в России отсутствует власть закона, которая защищает и поддерживает предпринимателей. Это именно те люди, которые нужны для того, чтобы помочь воспитать энергичный средний класс - основной принцип стабильной демократической рыночной экономики. Вместо этого процветает коррупция.

Кроме того, демографический кризис в России продолжается, подстегиваемый плохим здравоохранением и неадекватными инвестициями в социальную сеть безопасности. Большинство демографов предвидят, что население России значительно сократится в ближайшие десятилетия. Смертность среди взрослых мужчин гораздо выше, чем в остальной части Европы, и ситуация не улучшается.

Наконец, в то время как можно понять искушение бывшей супердержавы ухватиться за возможность вернуться к мускульной внешней политике, российское запугивание в сфере энергетики разрушает доверие и подрывает мягкую власть России в других странах. Как соседи России, так и Западная Европа стали больше опасаться зависимости от России.

Большинство российских участников на обеде в Давосе, казалось бы, проигнорировали эту критику, но было интересно услышать, как один важный чиновник признал, что реформы могли бы продвигаться быстрее, если цены на нефть слегка упали, а другой принял то, что критику нужно приветствовать до тех пор, пока она предлагается в дружественном духе. Простой факт, что русские высокого уровня вновь появились в Давосе, чтобы защититься, может быть небольшим, но здоровым знаком.