Сербы и албанцы знают, что их будущее сегодня в руках России

В Косово все задаются сегодня только одним вопросом: что сделают русские? Этот вопрос задают друг другу как в прокуренных кафе и на бесчисленных стройках, так и в правительственных кабинетах.

Им задается албанское большинство, которое надеется, что этой расколотой бывшей сербской провинции будет предоставлена независимость и боится, что Россия разрушит их мечту, за которую они сражались в 1998-1999 годах. Им же задается сербское меньшинство, долгое время правившее краем и считающее его средоточием своего культурного и духовного наследия, а сегодня запертое в своих все сжимающихся анклавах на юге и в последнем плацдарме на севере, вокруг города Митровицы.

Сербы боятся, что их союзники-славяне, не согласные на план независимости, разработанный посредником от ООН Мартти Ахтисаари (Martti Ahtisaari), в последний момент все же сдадутся и предпочтут прагматизм международной дипломатии защите их интересов. Тот же самый вопрос волнует и функционеров международного сообщества, следящих за ситуацией в Косово и стремящихся наконец увидеть свет в конце тоннеля после семи лет неизвестности, последовавших за войной в Косово, прекращенной после натовских бомбардировок Белграда и Сербии.

Мнение русских сейчас единственное, что всех волнует, поскольку план Ахтисаари по инициативе Соединенных Штатов вынесен на обсуждение Совете Безопасности ООН. Организация подошла к точке невозврата, и в этот самый момент Россия, остро переживающая свое повторное восхождение на международную арену и по самым разным вопросам - от критики российской демократии до планов размещения противоракетного `щита` в Восточной Европе - занявшая враждебные позиции по отношению как к США, так и к Европейскому Союзу, не только отказалась принять резолюцию с призывом к ООН поддержать план Ахтисаари, но и грозится в случае вынесения этого вопроса на голосование применить право вето.

В качестве альтернативы Россия внесла собственное контрпредложение по Косово, по которому край останется в рамках `общего суверенитета`, которого добивается Белград, а решение об окончательном статусе Косово будет отложено. Многим кажется, что это может спровоцировать новые всплески насилия.

Кризис, назревавший в течение восьми лет, сегодня начал развиваться с головокружительной неизбежностью. Дипломаты признают, что, хотя в 1999 году бои в Косово прекратились, сам по себе конфликт не останавливался никогда. А сегодня все то, что столько времени сдерживалось, грозит снова вырваться наружу.

Для косовских албанцев, которые уже загорелись идеей независимости после щедрых обещаний своих политических лидеров, перспектива получить ее уже близка - до нее, казалось бы, всего несколько недель. Что касается сербов, то их эта перспектива уже заставила задуматься над тем, что им придется пойти на расчленение края, а это чревато ответными ударами и изгнанием сербского населения из наиболее уязвимых анклавов. Решающий момент неожиданно подошел совсем близко.

- За эти прошедшие годы мы построили Косово. Все уже сделано, - утверждает премьер-министр Косово Агим Чеку (Agim Ceku), бывший начальник штаба албанской Армии освобождения Косово. - Мы построили работающие институты. У нас есть собственное видение нашего будущего. Самое худшее для нас - это неясность, двойственность.

- Если вы спросите меня, насколько велик сегодня риск разделения края, - говорит Наим Рашити (Naim Rashiti), член Международной группы по предотвращению кризисов (International Crisis Group), в выпущенном на прошлой неделе докладе предупредившей, что в случае непринятия плана Ахтисаари в Косово вновь возможны всплески насилия, - то я бы сказал, что вероятность - примерно 50/50. И я боюсь, что если разделение все же состоится, это будет очень грязный процесс, потому что запасного варианта действий ни у кого нет.

Поскольку Косово уже десять лет живет на вспомоществование международных организаций, переводы от тех, кто устроился на работу за границей, и доходы от серой и теневой экономики, основанной по большей части на контрабанде, в умах косовских албанцев независимость превратилась в своего рода панацею, которая наконец изменит что-то к лучшему в этой стране хронической безработицы и жалких зарплат. Это всячески подчеркивается во время поездки на мемориал лидера АОК Адема Джашари (Adem Jashari) в селение Прекаж (Prekaz), где до сих пор стоит его дом, изгрызенный пулями и разбитый ракетами. Именно здесь он погиб вместе со всей семьей зимой 1998 года, и именно этот инцидент стал поводом к началу полномасштабной войны.

На развалинах среди прочих стоит Нурлие Садику (Nurlje Sadiku) из Митровицы, где по одну сторону живут сербы, по другую - албанцы.

- У меня никогда не было работы, - говорит Нурлие. - Но мы надеемся, что когда у нас будет независимость, все будет лучше. Получить работу будет проще. Всемирный банк выделит нам денег, и все будет хорошо.

Эту перспективу в умах людей долгие годы поддерживали косовские политики-албанцы, многие из которых раньше были боевиками.

- Других вариантов, кроме независимости, просто нет, - говорит председатель крупнейшей албанской оппозиционной партии ПДК Хашим Таки (Hashim Taqi). - Любые попытки затянуть процесс очень рискованны. Люди готовы, люди ждут решения, люди считают дни.

- Вчера мы были готовы, - прибавляет он. - Сегодня уже поздно. Завтра будет опасно.

Перейдя через мост в сербский плацдарм в Косово - северную часть Митровицы, - будто попадаешь в другую страну. Номера на машинах сербские, хотя многие ездят вовсе без номеров. Мобильные телефоны обслуживает сербская компания. Все указатели написаны на кириллице. Даже пиво здесь другое: оно называется `Кнева`, а не `Пейя`, которое на юге продается буквально везде. В экономическом плане обстановка столь же удручающая, но здесь людей поддерживает не косовское временное правительство, а Белград.

И живут они другой мечтой: если албанское население Косово только и думает, что о независимости, то сербы, и здесь, и в анклавах, разбросанных по центральной и южной частям Косово, столь же решительно настроены оставаться в составе Сербии.

- Сербы, живущие на севере, вокруг Митровицы, ничего не боятся, - говорит местный политик, бывший журналист Петра Милетич (Petra Miletic). - Но сербы, которые живут в анклавах - боятся. Я тоже боюсь за них и знаю немало историй о том, как сербы распродают все свое имущество и уезжают. Албанцы, кто живет в анклавах на севере, делают то же самое.

Взаимное перемещение населения продолжается, но у него нет никаких иллюзий относительно условий разделения края - по крайней мере, в том, что касается севера:

- Чтобы выжить самим, нам нужна поддержка Белграда.

В крае есть еще два вопроса, на которые пока никто не может ответить: решится ли албанское население Косово, если русские откажут ему в независимости, провозгласить независимость самостоятельно, и решится ли сербское меньшинство, если албанское большинство получит хоть какую-то независимость, провозгласить свое отделение от Косово. А ответов нет потому, что, как признают и Милетич, и многие другие по обе стороны конфликта, с окончания года (так в тексте - прим. перев.) никакого примирения достичь так и не удалось.

Особенно остро это чувствовалось на выпуском вечере о одной из школ Приштины - города, где когда-то жили 40 тысяч сербов. Если родители детей, выходивших на сцену в вечерних платьях и смокингах, еще могли сказать хоть что-нибудь по-сербски, то новое поколение на этом языке вообще не говорит. Общаться между собой албанцы и сербы больше не могут.

Вот какова реальность глазами Милана Ивановича (Milan Ivanovic), заместителя главного врача одной из больниц Митровицы и члена радикального Сербского национального совета:

- Не знаю, насколько возможно разделение края, - говорит он, хотя на стене его кабинета висит карта, где в сербские цвета заштриховано 38 процентов территории Косово. - Но у нас на севере возможностей больше, чем в сербских анклавах на юге и в центре. У нас собственная система и никаких контактов с албанскими институтами. Кроме того, мы можем свободно ездить через границу в Сербию. Мы видим это так, что мы попали между двух огней: планом Ахтисаари и [бывшего президента Югославии Слободана] Милошевича. Но должно же быть между ними место для дальнейших переговоров.

Под `местом для дальнейших переговоров` он подразумевает место для дальнейшего их затягивания. Именно этого и требуют русские. Однако времени остается уже совсем мало, так как столь же страстно, как сербы требуют больше времени, албанцы ждут реальных результатов. Причем больше всего хотят окончательного разрешения вопроса те, кто на войне потерял больше всех.

Вот так свою жестокую альтернативу излагает потерявшая на войне мужа и еще восьмерых членов семьи сорокавосьмилетняя Ксюльферидже Шеху (Xhylferije Shehu), жительница деревни Круше-э-Фогель (Krushe e Vogel) на юге, где особенно сильны позиции АОК и где во время войны происходили кровавейшие события - по сию пору около ста ее земляков считаются `пропавшими без вести`:

- Мы восемь лет ждали независимости. Но я даже не надеюсь, что у нас с этим не будет проблем. Если независимость нам не дадут, за нее снова придется драться, - говорит она, согнувшись над помидорами в своем огороде.