Популярность Путина в его деспотизме, крушащем демократию

После того, как Служба уголовного преследования объявила, что предъявит обвинение бывшему агенту КГБ Андрею Луговому в убийстве его бывшего коллеги А. Литвиненко, и потребовала от России выдачи Лугового для суда над ним в Великобритании, я встретил в Москве одного из своих русских знакомых.

Это человек весьма широких взглядов, прозападно настроенный, прекрасно говорит по-английски и десятки раз бывал в других странах. Я спросил его, кто, по его мнению, заказал убийство Литвиненко, яростного противника Кремля, умершего в Лондоне шесть месяцев назад от отравления огромной дозой полония-210. У моего знакомого не было на этот счет никаких сомнений.

- Конечно, Борис Березовский, - решительно ответил он, имея в виду бежавшего из России олигарха, еще одного противника президента России Владимира Путина. Мой собеседник считал, что именно стараниями Березовского полоний незаконно попал на территорию Великобритании, именно по его приказу убили Литвиненко. Зачем? Чтобы очернить Россию в глазах Запада.

Абсурд? Абсурд. Но это нам так кажется, а многим в России - вовсе нет. Даже выдавленного из страны Березовского, некогда одну из наиболее влиятельных политических фигур в Москве, здесь считают всемогущим противником России, чье влияние не знает границ. Есть и те, кто так не считает - среди них, например, первая жена Литвиненко, - но, по их мнению, его убили агенты ЦРУ или МИ-5, враги России, чья задача - не допустить, чтобы Россия снова стала сильной. Здесь мало кто подозревает в совершении этого убийства Кремль или ФСБ (это новое имя КГБ). В России думают, что Литвиненко для них был слишком мелкой рыбешкой, чтобы ради нее столько возиться.

На столь разительную пропасть между общественным мнением в России и у нас в Великобритании можно было бы, в принципе, и не обращать внимания, если бы она касалась только хладнокровного убийства Литвиненко. Однако его дело - лишь очередной пример раскола между русскими и Западом, который сегодня, через шестнадцать лет после падения коммунизма, становится все шире.

На восьмой год пребывания в кресле президента Путин, треть своей жизни прослуживший в КГБ, в Европе и Америке растерял практически всех друзей. К Западу от Москвы его ненавидят, считая авторитарным деспотом, сокрушившим оппозицию, превратившим независимую прессу в послушный инструмент Кремля и рассадившим по тюрьмам или выгнавшим из страны всех своих противников. В случае с Литвиненко западная пресса фактически объявила Путина убийцей.

В России же все по-иному. Здесь у Путина такой рейтинг, что ему наверняка отчаянно завидуют и Джордж Буш, и Тони Блэр. Его поддерживает, по результатам последних опросов общественного мнения, более 70 процентов населения: для лидера, которому вскоре придет время уходить, это - по любым меркам - рекорд. Если много слушать гроссмейстера Гарри Каспарова и тех, кто дружит с ним против Кремля, включая множество либералов на Западе, то и впрямь можно поверить, что, если бы в России была свободная пресса, то режим нынешнего президента `не продержался бы и двух недель`. На самом деле, однако, это совершеннейшая неправда.

Действительно, при нынешнем руководстве Россия - авторитарная страна, которой правит клика бывших агентов КГБ. Действительно, контроль над прессой стал таким всеобъемлющим и драконовски жестким, что в политическую проблему превращается даже создание специального общенационального телеканала для детей. Немногие решатся поспорить и с тем, что российский суд превратился в балаган, а коррупция в России приобрела такой размах, которого у нее не было даже в период хаоса, когда в Кремле сидел Борис Ельцин.

Но нравится нам это или нет - Путин по-настоящему популярен. Спросите любого русского, и большинство из них ответит, что они готовы проголосовать за изменение конституции, чтобы дать ему возможность остаться президентом на третий срок (по закону через десять месяцев ему придет время уходить). Более того, то же самое вам ответят западные инвесторы, которых, прежде всего, волнует не демократия и свобода прессы, а высокая прибыль и политическая стабильность.

Власть Путина - далеко не единственный вопрос, по которому российское общественное мнение расходится с западным. И Европа, и Америка все меньше склонны доверять России, но, как и всегда при разрыве отношений, обиженными себя чувствуют обе стороны. Большинство русских глубоко разочарованы в Западе и считают, что Запад заинтересован в том, чтобы Россия оставалась слабой. В России очень силен менталитет осажденной крепости, главный постулат которого - `страна окружена врагами`. `Холодная война` закончилась, Запад больше не враг, но - это скажет вам любой - и вовсе не друг.

Как еще, спросят русские, объяснить предоставление Великобританией политического убежища Березовскому, Ахмеду Закаеву, бывшему чеченскому командиру, обвиняемому Москвой в терроризме, а также нескольким другим людям, которых разыскивает российская прокуратура? Почему, с негодованием спросят путинцы, Кремль не получил ничего взамен, когда после 11 сентября, пойдя наперекор своим же генералам, открыл военные базы в Центральной Азии для США, пославших свои войска в Афганистан? Зачем Вашингтон добивается установки в самом сердце Европы системы противоракетной обороны?

Почему НАТО расширяется прямо до границ России? Может быть, русские правы; может быть, это просто паранойя; но в любом случае, многие из них чувствуют себя настолько обманутыми всем этим, что готовы теперь поверить в любую `мировую закулису` - даже в то, что именно она в прошлом году застрелила оппозиционную журналистку Анну Политковскую, ставшую тринадцатым журналистом, убитым при Путине. Они в готовностью верят и в то, что мирные революции в государствах бывшего Советского Союза - Грузии, Украине, Кыргызстане - это работа ЦРУ, стремящегося окружить Россию пронатовскими правительствами. (Западное влияние, конечно, сыграло свою роль, но она была отнюдь не определяющей.)

С Западом связана, как мне не устают повторять некоторые мои знакомые, даже война в Чечне. Чиновник, отвечающий в российском министерстве иностранных дел за отношения с британской прессой, как-то спросил меня, кто готовит мне список вопросов, когда я еду в этот регион и беру там интервью у противной стороны.

Именно с этим чувством глубоко укоренившегося недоверия я сталкиваюсь всякий раз, когда вхожу в здание на Лубянке, московскую штаб-квартиру ФСБ, обитатели которой, шелестя плащами и позвякивая кинжалами, шутят, что это самое высокое здание в стране, потому что `отсюда нам видно все до самой Сибири`.

С несколькими из них я лично знаком уже много лет. Мы надолго засиживаемся за крепким чаем, я много любопытствую, они мало рассказывают. В общем и целом, мы нравимся друг другу, но у меня почему-то не проходит чувство, что меня все равно считают офицером разведки. Ну кем еще, как не шпионом, с их точки зрения, может быть итальянец, работающий в Москве на британскую газету? Доказывать обратное бесполезно, так что когда они спрашивают меня, как дела, я всегда отшучиваюсь: `Не очень - до майора меня еще не повысили`. В ответ они смеются, но при этом всегда понимающе кивают и подмигивают.

В том, что офицеры ФСБ, даже очень разумные и общительные, относятся к иностранцу с подозрением, нет, в общем-то, ничего удивительного. И вот здесь нужно понимать, что Путин и ближний круг его советников по сути такие же. От собственного воспитания очень трудно уйти: они тоже смотрят на Запад через призму подозрения и недоверия. Заметим, здесь они не сильно отличаются от многих политиков по нашу сторону пропасти, выросших во времена `холодной войны` и до сих пор испытывающих нелюбовь к России. То, что Путин в свое время служил в КГБ, пугает многих на Западе, но никого - в России. Здесь сразу же найдется кто-нибудь, кто в ответ на это обязательно напомнит, что Джордж Буш-старший тоже когда-то возглавлял ЦРУ.

При Михаиле Горбачеве, отце гласности и перестройки, после которых произошло крушение коммунизма, Россия на короткий период открылась Западу. Люди, которых семьдесят лет учили, что коммунизм - лучший общественный строй на земле, вдруг открыли для себя ценности демократии, рыночной экономики и свободной прессы. Однако с либерализацией экономики начались трудности. Миллионы людей потеряли все свои сбережения и стали нищими, а те, кто был приближен к власти, превратились в баснословно богатых олигархов, кичившихся своими деньгами. Преступность проникла во все сферы жизни; Россия, некогда сердце империи, внушавшей всему миру страх и уважение, была поставлена на колени. И ни тех, кому пришлось сменить спокойную жизнь ученого, инженера или рабочего на судьбу городского `бомбилы`, ни стариков, вынужденных за копейки собирать пустые бутылки на улицах, никак не могло утешить то, что зато теперь у них есть свободная пресса.

В результате сегодня, пятнадцать лет спустя, назваться `демократом` для любого местного политика уже равносильно самоубийству: слишком у многих это слово ассоциируется с лишениями и социальными потрясениями начала 90-х годов.

То, что путинский режим не оставил камня на камне от прозападной демократии, правда. Этот режим отобрал у них право быть услышанными - это правда. Но если они уже списаны в тираж, то это в основном потому, что им больше не верит сам российский народ. Именно поэтому на Западе Горбачева и Ельцина всячески прославляют, а в России большинство людей их презирает, считая, что не кто иной, как они, остановил часы истории и целенаправленно разрушил Советский Союз.

Приведу самый простой пример: моя домработница когда-то служила в Советской Армии, была офицером разведки в Афганистане и Венгрии. А сегодня ее пенсия - 60 фунтов в месяц, и последние два десятилетия в ее жизни не было ничего хорошего. Так что если она считает Горбачева и Ельцина преступниками, продавшими страну, то лично я не вижу в этом ничего удивительного. Два года назад Путин, заявив, что кончина Советского Союза стала `крупнейшей геополитической катастрофой` двадцатого века, откровенно шокировал Запад - но он сказал ровно то, что думает большинство его соотечественников.

Те, кто поносит Ельцина за то, что он разрушил, напротив, хвалят Путина за то, что, как они считают, он восстановил. Если мы на Западе привычно нападаем на него за авторитаризм и жестокость, с которой он отказался от большинства ельцинских демократических реформ, то в России Путина считают руководителем, который, напротив, возвращает народу самоуважение, поскольку повышает жизненный уровень народа и снова выводит Россию на международную арену.

При Путине Россия - не без помощи, конечно, рекордных цен на нефть - перестала быть страной, задолжавшей всем и каждому. Они расплатилась по своим внешним долгам и уже накопила больше 50 миллиардов фунтов в стабилизационном фонде. Русские больше не опускают глаза от стыда, глядя на то, как пьяный Ельцин дирижирует в Берлине военным оркестром. Во время первого в России саммита `большой восьмерки`, который в прошлом году проводился в Санкт-Петербурге, они довольно потирали руки, глядя, как Путин остроумно парировал неуклюжие атаки Буша - например, когда президент Америки сказал, что Кремль должен брать пример демократии с Ирака.

В России большинству людей нравятся сильные лидеры, которые - и это сохранилось еще с царских времен - по идее, обязательно должны править железной рукой. Пока что - пока Россия расправляет крылья и решительно преследует собственные интересы - эта традиция лишь усиливает у людей впечатление, что страна потихоньку восстанавливает влияние, потерянное с распадом коммунистической системы. Прозападный либерализм изгнан из общественного сознания. Его место решительно и злорадно занимают национализм, яростный патриотизм и жажда самоутверждения. А поскольку Россия - это не просто страна, а бывшая сверхдержава, выходящая из штопора переходного периода, ее грубость и неуступчивость подогревается двумя противоположными чувствами: чувством сожаления о той стране, что потеряна навсегда, и чувством превосходства над той страной, какой она была еще совсем недавно.

- Во времена `холодной войны` на Западе нас принимали всерьез, - сказал мне один из кремлевских чиновников. - Когда она закончилась, к нам перестали так относиться, и многие годы мы чувствовали себя униженными. Путин так популярен потому, что он восстанавливает нашу национальную гордость и решительно парирует уколы тех, кто ничего не делает, а только критикует. Никто не любит слышать в свой адрес одни поношения.

- Понятно, что Западу больше нравится слабая Россия, которая с готовностью соглашалась бы на любые его требования, - продолжает он. - Но эти времена прошли, и сегодня мы не понимаем, почему это вдруг наш президент не должен преследовать интересы своей страны. Ведь и Америка, и Британия именно так и делают. Нет?

Противостояние, развернувшееся вокруг дела Литвиненко и попыток Великобритании добиться выдачи Лугового, может лишь ухудшить отношения с Россией, которые и так уже самые плохие за все время, прошедшее с окончания `холодной войны`. Причем, как бы ни критиковали Путина на Западе - даже притом, что в основном эта критика все-таки оправдана, - он гораздо либеральнее, чем большинство русских, в том числе и тех русских, кто окружает его в Кремле.

Еще много лет назад, когда я впервые приехал в Москву, один известный в Кремле политолог сказал мне, что единственная проблема в отношениях между Россией и Западом заключается в том, что русские - белые.

- С виду мы такие же, как вы. Мы выглядим как европейцы, и поэтому Запад считает, что мы должны и думать, и вести себя так же. И когда вы видите, что из этого ничего не получается, вас это бесит, вы лихорадочно думаете: ну почему они не могут быть такими же, как мы? Но ведь про китайцев, например, вы так не говорите. Вы же не ждете, что они будут думать как вы, и вести себя как вы. Так вот, мы такие же белые, как вы - но мы другие.

Я прожил в России уже достаточно, чтобы для меня она перестала быть, по знаменитому выражению Уинстона Черчилля, `тайной, покрытой мраком, за семью печатями`. Россия - другая. Это правда. И с этой правдой нам придется жить.