Два посторонних взгляда на историю России

С одной стороны, эти две книги представляют противоположные полюсы историографии. Мартин Сиксмит (Martin Sixsmith) пробежался по 1000-летней истории России всего лишь на 550 страницах.

Родрик Брейтуэйт (Rodric Braithwaite) посвящает свой 330-страничный текст всего лишь десятилетию, сосредоточившись на одной из недавних глав российской внешней политики - девяти годам войны в Афганистане. Сиксмит смотрит через широкоугольный объектив, а у Брейтуэйта "телевик", через который он разглядывает мельчайшие подробности принятия решений, опыт и непосредственные последствия. Название его книги - слово, которым русские называют ветеранов афганской кампании.

Сиксмит пересказывает большие, но избитые идеи: о "скифской" природе раздвоения России между Европой и Азией и правлении "сильной руки", которое, как кажется, зачастую определяет власть в этой стране. Брейтуэйт изучает и пытается объяснить одну неразумную военную авантюру.

Сиксмит, несмотря на все разнообразие его карьеры, пишет как журналист и, где это возможно, как свидетель со склонностью к широкому обобщению, излагая довольно живо. Брейтуэйт пишет размеренным тоном дипломата, кем он и был, и одновременно с тщательностью и симпатией военного и историка дипломатии, кем он стал.

Тем не менее, эти две книги имеют больше общего, чем можно было ожидать. Оба автора пишут свободно и хорошо, и оттого чтение скорее доставляет удовольствие, чем навевает скуку. Обе книги доступны для восприятия неспециалиста, что больше можно отнести на счет Брейтуэйта. Обе книги являются весьма добротным продуктом, что не может считаться само собой разумеющимся во времена урезанных бюджетов издателей.

У "России" Сиксмита качество бумаги, печати и дизайна страниц весьма приятны, хотя карты разочаровывают. Фотографии в обоих изданиях отличные - как по подбору, так и по качеству репродукции, и в обоих тексты счастливо, почти удивительно по сегодняшним меркам, свободны от опечаток. Поздравляем корректоров и издателей, которые понимают, что корректура необходима, если книга предназначается в качестве источника, достойного публикации. Оба писателя также грамотно и эффективно используют первоисточники, свободно цитируя архивные документы, интервью и художественные сочинения.

При всем сказанном оба писателя намеревались сделать совершенно разные вещи, и успех - предсказуемо, но жестоко - пришел в обратной пропорции их амбициям. История Сиксмита, по сути, обзор и упражнение в компоновке массы информации. Она вышла у него одновременно с радиоверсией - прекрасный вклад со стороны Би-би-си, и выверенный до байта размер глав первых разделов подтверждает это. Здесь "Россия" со всеми плюсами и минусами, присущими популяризации.

Первые две части - "Киев и прото-демократия" и "Экспансия и Империя" - в высшей степени вторичны, хотя это порою маскируется претензиями автора на то, что он "нашел" или "обнаружил" некоторые экспонаты или реликвии, которые фактически доступны для всеобщее обозрения. Это становится раздражающим фактором, хотя необходимость личного присутствия автора в конкретных декорациях, скорее всего, диктуется форматом вещания. В заслугу Сиксмиту можно поставить то, что он никогда не теряет определенного научного скептицизма, например, в отношении средневековых летописей, и явно осознает, что написание истории не было делом беспристрастным даже в те времена.

Сиксмит выглядит гораздо более естественно в средних разделах - "Нарастание революции" и "Диктатура (народная?)". Главы длиннее, изложение обретает стиль и ритм, становится все более уверенным, равно как и суждения.

Его рассказ о революциях 1917 года и их последствиях особенно аккуратен и убедителен и выдержит сравнение со многими более академическими версиями. Одной из сильных сторон этих глав является то, что он удерживает много разнообразных нитей в поле зрения и в их соразмерности, в том числе последовательные волны эмиграции и диссидентов брежневской эпохи.

Как ни странно, некоторые из последних глав, охватывающие эпохальные события, которые привели к распаду Советского Союза - события, свидетелем которых был Сиксмит и о которых сообщал в качестве московского корреспондента Би-би-си - выглядят менее выразительными и более шаблонными, чем можно было ожидать. И когда он доводит историю до времени Путина, повествование местами кажется поспешным и путаным, как будто он чувствует, что выходит за рамки времени и пространства.

Как человек, сообщавший о многих тех же событиях, могу судить, что в моей памяти - например, государственный переворот в августе 1991-го года - они отличаются от его в некоторых деталях. Мне также показалось, что атмосферу крайней политической неопределенности можно было бы передать сильнее: это сочетание брожения и дисциплины, которыми были отмечены демократические демонстрации, и осознания, месяц за месяцем, что Советский Союз приближается к своему концу, но вы просто не знаете, как это произойдет.

Я также должна признать, что оценки Владимира Путина у Сиксмита, как правило, общепринятые и в основном негативные, не совпадают с моими. В результате, подводя баланс, Сиксмит завершает тем, с чего и начал: у русских проблемы в отношениях со свободой, и даже сейчас Россия и демократия по-настоящему никак не соединятся. Я менее пессимистична и вижу четкое различие между Советским Союзом 30-летней давности и нынешней ищущей, бурлящей, противоречивой Россией.

Действительно, большая разница между "Россией" Сиксмита и "Афганцами" Брейтуэйта, если отвлечься от масштабов и рамок, сводится к точке зрения. Сиксмит критичен, заинтересован, но, в конечном счете, разочарован и неодобрителен (главным образом, по поводу Путина и упущенных возможностей). Брейтуэйт воспринимает Россию с ее обреченной афганской авантюрой такой, какой он ее видит. Он не стремится навязать любые шаблоны заранее, и он не критикует вторжение и советское чиновничество, как того могли бы ожидать многие читатели.

Это не его цель. У него подход классического историка и вся критика идет через голоса русских людей - солдат, генералов, чиновников. Брейтуэйт особенно увлекателен, когда речь идет о стране: рушится Советский Союз, в который возвращаются солдаты после вывода из Афганистана в 1989 году.

В главе "Земля для героев" (A land fit for heroes) он рассказывает о том, что у многих возникло ощущение предательства, и о копании в собственной душе, которое политические расколы в Москве породили у возвратившихся солдат, чье разочарование стало одним из многих факторов, способствовавших распаду Советского Союза. Доведя повествование до наших дней, Брейтуэйт облегчает свою в целом мрачную картину бедственного положения афганских ветеранов, когда он пишет о возникших благотворительных организациях и новых надеждах, которые дают ветеранские сети в интернете.

Брейтуэйт разочарует тех, кто, возможно, ожидал от него открытых уроков для США и Великобритании по сегодняшнему Афганистану. Он не проводит явных параллелей, предпочитая видеть Афганистан Вьетнамом Советского Союза. Но "Афганцы" - это не трактат, это история: история, которую необходимо рассказать и которая заслуживает того, чтобы ее изучали. Но в таком случае книга ставит вопрос о том, как американские и, особенно, британские писатели подходят к России.

Конечно, с всеобъемлющей точки зрения, принципиальная позиция помогает привести в порядок то, что часто кажется хаосом и противоречиями России. И если не брать в расчет взгляд, по крайней мере, покровительствующий и осуждающий, который так часто вторгается в повествование о России, здесь делается попытка освежающих перемен - хочется надеяться, это изменения, которые могут сформировать тенденцию.
Мэри Дежевски